доберман. Но прощаться с призраком Арчибальда было рано, это Крымов тоже понял. Он открыл дверь, запер ее снаружи той же отмычкой, послал Яшину СМС: «Я ушел!» — и поспешил к своей машине, которую оставил на всякий случай за углом.
5
— Привет, Колокольцев, — сказал с порога Андрей Крымов заспанному худому коллеге, который открыл ему дверь.
Лицо коллеги было немного одутловатым, под глазами пролегли мешки.
— Привет, коль не шутишь. Значит, до утра подождать не мог?
— Нет, не мог.
Они только что созвонились, вернее, позвонил Крымов и со всей настойчивостью сказал:
— Еду к тебе, Вадим. Без тебя никак.
— Ну, если так отвечает Крымов, стало быть, и впрямь припекло, — резюмировал хозяин дома. — Проходи. Чай будешь?
— Нет. Не до чая.
— Ладно, сэкономлю пакетик.
Они прошли в гостиную и сели на старый диван, прожженный сигаретами в нескольких местах. Тут же на журнальном столике стояла широкая ограненная стеклянная пепельница, полная окурков. Зажигалка, сигареты. Бокал с остатками пива.
— Запущено у тебя, — оглядевшись, констатировал гость.
— Да, как и вся моя жизнь. После того как Нинка ушла искать счастье на сторону, все покатилось и полетело.
— Бывает, — понимающе кивнул Крымов.
— Так что у тебя, частный сыщик?
— Пуля.
— Начало хорошее, — заинтригованно усмехнулся криминалист Колокольцев. — По-нашему, по-ментовски.
— И несколько фотографий. Пистолеты.
— Еще лучше. Давай показывай.
Крымов вытащил пулю в полиэтиленовом мешочке и айфон, кивнул:
— Ты смотри пока, только оботри вначале, она из могилы, — и стал искать в телефоне фотографии.
— Круто. Хоть не заразная?
— Я же не эпидемиолог, откуда мне знать?
— Тоже верно.
Колокольцев вытащил пулю, отправился в ванную, там хорошенько промыл и почистил ее, вернулся, обтирая улику тряпкой.
Подбросил на ладони:
— Антиквариат, как я погляжу. Дуэльная?
— Пролежала под землей приблизительно сто двадцать лет, застряла в грудной кости здоровенного добермана.
— Ух ты. И где этот пес поймал пулю?
— В доме своего хозяина.
Колокольцев вновь повалился на диван. Вышиб из пачки сигарету, зацепил губами, щелкнул зажигалкой, прикурил.
— Несчастный случай?
— Если бы.
— Так что случилось?
— А вот это мне и нужно выяснить. Кровь из носу. Ты спец по маркам оружия, по всем нюансам, я в этом вопросе тебе и в подметки не сгожусь. От какого ствола эта пуля?
— Надо подумать.
— Думай.
— Сейчас, — кивнул Колокольцев. — Загоняешь ты меня.
Оставив сигарету на краю пепельницы, он поднялся, принес электронные ювелирные весы и плюхнулся вновь.
— Тут нужна точность — до миллиграмма.
— Охотно верю.
Зажав сигарету в зубах, Колокольцев положил пулю на весы. Цифры забегали и остановились на 20 граммах.
— И что это значит?
— Это значит, что пуля тяжелая.
— У графа Оводова было три револьвера: «Лефоше»… Вот фотографии. — Андрей протянул ему телефон с фотографиями.
— Нет, — выпуская дым, отрицательно покачал головой Колокольцев. — Изящный револьвер, его пуля куда легче.
— «Наган». Следующая фотка.
— Тяжелее, чем «Лефоше», но тоже нет.
— Первые два представлены в коллекции. Третий — итальянский револьвер «Бодео» образца 1889 года, — только упомянут в архивах, так называемая «солдатская модель»…
— Да-да, без защитной скобы на спусковом крючке. Еще одна изысканная вещь, пусть даже созданная для руки солдата. Калибр десять целых и тридцать пять сотых миллиметра. Знаю, но и его пуля весит не более пятнадцати граммов. Калибр у твоей пули куда больше всех трех перечисленных. Это видно обычным глазом: тут почти что двенадцать миллиметров.
— Так от чего она? От какого оружия?
— Есть один старый добрый револьвер, для которого эта пуля подошла бы на сто процентов. Но что он делал в России?
— И что это за револьвер?
Колокольцев усмехнулся:
— Знаменитый на весь мир кольт «Миротворец».
— Любимое оружие ковбоев Дикого Запада?
— Он самый. Страшный пистолет. Для своего времени, конечно. Сорок пятый калибр, «Лонг кольт», как его называли, — «Длинный кольт» — армейский револьвер 1873 года выпуска. Конечно, «Магнум-44» будет куда сильнее, но это спустя полвека. Даю девять против одного, Крымов, что твоя пуля от «Миротворца». И по времени сходится идеально.
— Но за графом такого оружия не числилось.
— Думай, ищи.
— Был еще молодой граф.
— Звучит романтично.
— Поверь мне, не очень.
— А женщина была в твоей истории? — вопросительно поднял брови криминалист. — Только честно?
Андрей Крымов с горечью усмехнулся:
— Была, и очень красивая, между прочим.
— Так и знал. «Шерше ля фам дон лю крим», — усмехнулся криминалист. — «Ищите женщину в преступлении».
— Тебе надо над прононсом поработать.
— И так сойдет. Что с ней случилось?
— Ее убили. Тогда же, когда застрелили и собаку.
— Жалко.
— Очень жалко. Она этого не заслужила.
— Расскажешь эту историю?
— Непременно, когда все узнаю. — Крымов поднялся. — Спасибо тебе, Вадим.
Колокольцев потушил окурок, пожал товарищу руку.
— И пузырь не забудь для рассказа.
— Даю слово. Хотя…
— Что?
— Пил бы ты поменьше, Колокольцев.
— Не учи жить, Крымов.
Они попрощались. Спускаясь по лестнице, Андрей сделал еще один поздний звонок.
— Алло, Яшин…
— Здесь такие не живут, — ответил его недавний переговорщик. — Вы ошиблись, гражданин.
— Мне завтра нужна твоя помощь, Костя. Выручишь? Выходной же.
— Ну конечно, товарищ капитан, — зевнули на том конце связи. — Кого я теперь должен заговорить?
— Сможешь скататься со мной в Елесеево?
— Куда?
Андрей вышел из подъезда в холодную осеннюю ночь, остановился на крыльце.
— Это на границе с Симбирской губернией. Село такое старинное. Очень надо. По тому же делу.
— Сколько ехать?
— Два часа.
— Кто за рулем?
— Я, конечно.
— Очень-очень надо?
— Позарез. И «корочки» твои могут пригодиться.
— А-а, вон в чем все дело! Ладно, скатаемся.
Дома Крымов вновь обратился к интернету. Листал и листал страницы, считывал заголовки. Наконец нашел то, что искал. История кругосветного путешествия фрегата «Королева Виктория» неожиданно преподнесла ему подарок в виде воспоминаний младшего помощника капитана Сэмюэля Страйка. Они были записаны спустя много лет после легендарного путешествия и начинались со сборов в Англии, в порту Ливерпуля. Не таким уж великим лингвистом был Андрей Крымов: текст шел на английском языке, приходилось выделять его блоками и забрасывать в переводчик.
Но эти строки зацепили его сразу:
«Я никогда не доверял старпому, с самого первого дня, как только увидел его на борту корабля и заговорил с ним. У него был легкий акцент, грубоватый, еще тогда я подумал, что он не англичанин, а выходец с континента, может быть, голландец или даже немец. На мой вопрос, откуда его корни, он ответил смешком. Я понял: это не мое дело…»
Фрегат переплыл Ла-Манш и проследовал вдоль побережья Европы. Далее был Гибралтар, затем западное побережье Африки. Все началось у мыса Доброй Надежды. Сэмюэль Страйк описывал путешествие во всех подробностях, приходилось читать
