тебя не оставил, Лена…
– Там ты был нужнее, – мягко произнесла я. – Со мной все равно ничего не случилось. И, как ты правильно сказал, представить такое не мог никто.
Оказывается, когда стало известно о прорыве, Валентайн уходил на границу в полной уверенности, что экскурсия отменяется. Но власти решили ничего не сообщать в Академию, больше того – даже не намекнули, и мы всей дружной толпой потопали просвещаться, когда гарнизон уже был разрушен. Справедливости ради, в тот момент они еще об этом не знали, но это, конечно, был полный трындец. А впрочем, ничего нового. Тогда вышестоящие еще предполагали, что о прорыве можно будет никому не сообщать, зачем лишний раз наводить панику.
Почему-то меня это абсолютно не удивило, а вот Валентайн явно до сих пор был в ярости, поэтому я решила немного его переключить:
– Как усиление границ?
– Сделано. По всей протяженности войска, остальные наготове. Завтра собираемся с Ферганом в Цитадели. Он, его советники, архимаги.
– Ого. А ты сам что думаешь? Зачем это Адергайну? Будет война?
– Я уже ничему не удивлюсь, – произнес он, а потом вдруг судорожно сгреб меня в охапку и прижал к себе. – Не могу даже представить, что позволил ему подойти к тебе близко. Каждый раз, когда думаю об этом…
– Давай не будем об этом думать, – я мягко обняла его в ответ. – Проблемы надо решать по мере поступления, а тебе сейчас лучше отдохнуть. И мне тоже. И, может быть даже, поесть.
Он вскинул голову и нахмурился:
– Ты до сих пор не поела?
– Только это, – я показала обгрызанный ноготь. – Но с удовольствием поем вместе с тобой, если ты любишь холодное.
Впрочем, ужин оказался коротким и быстрым: мы оба настолько вымотались, что быстро покидали в себя еду, упали в постель и отключились практически сразу же. Я провалилась в темноту без сновидений, глубокую и бесконечную, чтобы вновь вынырнуть в Темных землях. И снова увидеть Люциана.
С изломанными крыльями, с угасающей в невидящих глазах магией.
Люциан Драгон
Иногда жизнь разделяется на до и после. Так случилось, когда мама побежала спасать Сезара. Он видел ее в тот день только за завтраком, и в последний раз. Живой. Он помнил ее застывшие черты, спокойное, умиротворенное лицо, когда на прощание с тэрн-архой Даррании собралась вся аристократия, а обычные люди рыдали за стенами собора. Отец объявил месячный траур, но его траур по матери продолжался гораздо дольше. Который только-только начал развеиваться с появлением Лены.
Теперь он смотрел на умиротворенное лицо Этана.
Странное дело, но после смерти что драконы, что люди, становятся такими спокойными, такими светлыми, словно все лучшее, что в них было, навеки запечатлевается на их лицах. Люциан смотрел на него и не мог отвести взгляд, мимо него ходили, на него смотрели с опаской, он чувствовал. Но не мог заставить себя пошевелиться и отойти, словно сама мысль о том, что ему придется его здесь оставить казалась кощунственной.
Все самое дорогое у него забирала темная магия.
Сначала мать.
Теперь – друга. Десятки тех, с кем он участвовал в построениях в гарнизоне. Кальварен Михт. Парни, с которыми они отжимались на спор, кто больше. Дракон из друзей Амира. За жизнь Сайтанхорда сейчас еще боролись, как ему доложили, но она тоже висела на волоске.
Всех погибших доставили в Хэвенсград (тех, от кого остался не только тлен), а среди выживших целители потеряли уже четверых. Всего этого могло бы не быть, если бы отец прислушался к нему и, в конце концов, отправил лозантирова Альгора совершенствовать защиту и усиливать границу заранее. Если бы он отправил туда подкрепление заранее.
Внутри, в темном клубке глухой скорби рождалась звериная ярость, поэтому когда к нему приблизились со словами:
– Тэрн-ар Драгон, тэрн-арх требует вас к себе. Немедленно, – он обернулся, окатив военных таким взглядом, что они мигом подобрались.
– Подождет, – процедил сквозь зубы.
– У нас приказ. Мы вынуждены просить вас пройти с нами, или…
– Или что? – холодно спросил Люциан. Отвернулся, снова вглядываясь в лицо Этана.
Он должен был остаться там. Он бы сумел их сдержать до прихода Альгора. Может быть, не так, как отец, но, по крайней мере, исход был бы совсем другим.
Внутри жгло, пекло, выворачивало. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем его отпустило, и он сумел покинуть похоронный зал. Прошел между рядами тех, кто когда-то вместе с ним сидел за столами или стоял в очереди на раздаче еды. Между плачущих родственников: часть военных была из Хэвенсграда, остальным должны были организовать порталы за счет Даррании. К Этану еще никто не приехал.
Военные следовали за ним, но он шел быстро. Этот огонь в груди, который грозил превратить его изнутри в пепел, то вспыхивал полотном пламени, то гас, превращаясь в холодный опасный фитиль ненависти.
Отец дожидался в обычном зале для приемов, расселся там своей монаршей драконовой тушей, взирая на всех сверху вниз.
– Оставьте нас, – приказал через роаран, и всех просто мигом сдуло за двери.
Мощнейшее Cubrire Silencial накрыло зал, и отец рыкнул:
– Явился, наконец! Уже думал, не дождусь.
– Если бы ты думал, они бы все не лежали там! – вырычал Люциан в ответ.
– Да как ты смеешь…
– Я говорил тебе о том, что там происходит! Ты мог принять меры! Вместо этого предпочел от меня отмахнуться. Это ты все это допустил. Правитель из тебя…
Атаку отца он почувствовал сразу, и даже успел выстроить щит. Но сила Фергана врезалась в него с такой мощью, что отдачей ударило в грудь, его снова швырнуло на пол. От боли потемнело перед глазами, но сейчас рядом не было брата, чтобы за него заступиться. Вот только в этот раз Люциану хотелось лишь одного: ударить в ответ. За Этана. За всех них. За то, что из-за идиотских утаиваний пострадали люди.
Сквозь боль и растущую внутри ярость он собрал все силы и на выдохе прошептал боевое заклинание. Вложив в атаку всю силу движения, голоса и магии. Ферган явно не ожидал: его полоснуло. Толкнуло назад, драконья туша врезалась в стену так, что содрогнулись своды. Камень переговоров отлетел в центр зала к ногам Люциана, который успел подняться. На это, правда, ушли все силы, его разве что не шатало, но выражение морды отца того стоило.
– Никогда больше не смей меня бить, – процедил он. – Или очень сильно об этом пожалеешь.
– Ты мне угрожаешь? – взревел роаран.
– Ставлю перед фактом. – Люциан не удержался и пнул камень с такой силой, что
