— Нет, — Аверин разлил вино по бокалам и протянул один Ольге.
Она решительно мотнула головой, он пожал плечами, поставил бокал на столик, а со вторым уселся у нее в ногах. Сделал глоток, поставил бокал на пол возле себя и запрокинул голову ей на колени.
— У меня приятель парфюмер, создает нишевые духи для известных парфюмерных домов. Ну ты же видела логотип. Я приехал к нему, мы вместе выбирали компоненты, если хочешь, я расскажу, что туда входит. У меня где-то записано.
Оля застыла, оглушенная и потрясенная. Известный дом находится в Париже, чтобы составить аромат, нужно время…
— А когда, — губы пересохли и не желали слушаться, — когда ты успел, Костя? Ты же все время здесь был.
— Когда? — он поднял голову и посмотрел снизу вверх. — Сразу после того, как мы познакомились.
Снова отпил из бокала, отставил его и вернулся к ней на колени.
— Мне хотелось сделать тебе подарок, но такой, чтобы это было только для тебя. Я заметил, что ты не носишь украшения, поэтому сразу решил, что это будут духи. Но ты можешь их выбросить, если тебе не нравятся, значит, я ошибся с компонентами.
Оле вдруг стал ужасно дорог флакон, небрежно сунутый ею на полку в прихожей.
— Мне нравятся, — прошептала она и несмело коснулась черных волос, — очень, просто…
Просто интересно, он всем своим бабам лично составляет ароматы? Аверин зажмурился и потянулся к бокалу.
— Попробуй вино, Оленька, полусухое, как ты любишь.
— Ты его тоже сам делал? — хотела пошутить, но Костя мотнул головой, упирающейся ей в колени, и от этого мурашки россыпью метнулись по всему телу.
— Нет. Но виноградник мой, я купил несколько лет назад. И мне кажется, мои виноделы справляются очень недурно.
— А ты всем своим женщинам составляешь духи? — выскочило само собой, Оля готова была рот закрыть руками, но уже было поздно. Аверин резко развернулся и сложил ей на колени локти.
— Нет. А тебе так важно сравнивать себя с другими?
— Я не могу не сравнивать, — честно сказала она, вилять и выкручиваться никакого смысла не было, — слишком все двусмысленно, Костя.
— Наоборот, — он снова топил ее в своих глазах, и она мужественно сопротивлялась, цепляясь руками за подлокотники, — все очень определенно, Оля. Ты читала, что ты подписала?
— Да, — она умудрилась не покраснеть и ответила достаточно твердо. Уж ей тут стыдиться нечего, — я должна переспать с тобой. За Данку.
В черных глазах полыхнуло так, что она вздрогнула, но потом с изумлением уставилась на поползший вверх уголок губ.
— Нет, милая, не так. Ты должна только провести со мной ночь. И там нет ни слова о том, что ты еще должна. Вот мы ее и проводим вдвоем, разве нет?
Оля хлопала глазами, беспомощно открывая и закрывая рот. А Аверин с безмятежным видом снова улегся ей на колени, взял бокал и уставился на огонь.
Глава 5— Огонь, пылающий в крови моей, меня не утомил. Еще я жду — каких-то новых дней, восстановленья сил. Спешу забыть все виденные сны и только сохранить. Привычку к снам — полуночной весны пылающую нить.
Аверин декламировал так, будто считывал текст из огня, потрескивающего в камине.
— Красиво, — полушепотом проговорила Оля, когда он умолк. — Это ты сочинил?
Костя задрал голову и приподнял бровь.
— Я похож на поэта, Оленька? Нет, это Сологуб, Федор Сологуб, Серебряный век, декадент. Разве вы не учили в школе?
— Учили, — пристыженно закивала Оля, — наверное…
С литературой у нее было приблизительно так же, как и с физкультурой. Только учительница попалась не такая дальновидная как физрук, еле вытянула ее на «хорошо». Правда, в операционной у Ольги ей еще бывать не приходилось.
— Отчего-то пришло на ум. Мы с тобой все это время куда-то бежали, — заговорил Костя, забросив руку за голову и будто случайно касаясь ее бедра. Оля непроизвольно вздрогнула, и он тут же убрал руку.
Ждала, что скажет дальше, затаив дыхание, а Аверин снова смотрел, как оранжевое пламя облизывает аккуратно сложенные в камине дрова.
— И? — спросила с придыханием.
— И теперь можем просто пить вино и смотреть на огонь. Разве это не удивительно?
Для нее сегодня все было удивительно, включая самого Аверина, но говорить об этом явно не стоило. Взять те же духи или платье. Теперь Оля была рада такому откровенному разрезу. Если честно, было безумно волнительно ощущать близость мужчины, опирающегося на ее полуобнаженные ноги. Ему достаточно было протянуть руку, чтобы…
Оля перестала дышать, потому что жесткая ладонь обхватила щиколотку. Судорожно сглотнула и закрыла глаза. Он решил изводить ее изощренной пыткой прикосновениями? Что ж, надо признать, такая тактика оказалась достаточно действенной.
От щиколотки по ноге поднимались горячие струйки, а потом растекались по низу живота и ползли дальше по позвоночнику, разжигая тот самый огонь, о котором так красиво сказал в прошлом веке Федор… как его? В общем, Федор. «Огонь, пылающий в крови моей…»
Если бы только в крови. По всему телу кожа горела и плавилась, а Аверин будто забыл о ней. В одной руке держал бокал, в другой Олину ногу. И… что? Так и будем сидеть?
«Я что, это вслух сказала??? О, Господи, нет!»
С облегчением вздохнула — судя по расслабленному лицу Аверина, все-таки не вслух. Но ладони сводило от жажды, и она решилась. Запустила руку в темные волосы и начала поглаживать, цепляя ноготками затылок.
Он как будто только этого и ждал, запрокинул голову и прикрыл глаза, обнажая шею. Неимоверными усилиями приходилось сдерживать себя, чтобы не наклониться и не поцеловать небритый подбородок.
Провела по нему рукой, пробежалась пальцами и вернулась обратно. Аверин с едва уловимой улыбкой подставлялся под ее ласки, а потом внезапно распахнул глаза, и она отшатнулась от полыхнувшего из них пламени. А сидел весь такой безмятежный…
Запястье обхватили цепкие пальцы и дернули вниз. Она скользнула к нему на колени, уперлась локтями в широкую грудь, и оба задышали шумно, с трудом выталкивая воздух из передавленных легких.
Когда его руки легли на обнаженную спину, Оля не смогла сдержать глухой стон. Костя, кажется, тоже, но в ушах так шумело, что сейчас она бы не услышала даже сирену неотложки.
Пальцы дрожали от нетерпения и не слушались, когда расстегивали пуговицы на рубашке.
— Ты помнишь, что делаешь только то, что хочешь? — прозвучало где-то внутри. Она быстро закивала, а потом прошептала, касаясь губами умопомрачительно пахнущей колючей щеки:
— Хочу посмотреть на твой шов, я так и не видела свою работу, — язык тоже плохо слушался и заплетался. — А ты… Чего ты хочешь? — замерла, облизнув губу.
