А ты сам разве не догадываешься? А ещё разведчик⁈ С фашистами, конечно!
— Теперь понял. Знатно евреям помогли.
— Не помогли, Холокост им устроили. Нацисты шесть миллионов трупов по всей Европе после себя оставили. Уже после этого остатки евреев со всего мира поехали обосновываться в Палестину.
— Так война с СССР всё же будет?
— Да, и у полмира крыша поедет! Америка с Японией схлестнутся, Франция немцам сдастся без боя, как и Польша, Чехия, Голландия. Только Англия второй фронт откроет, да и то пару лет спустя.
— Так ты еврей из будущего?
— Я не еврей! Понял ты, фашистская сволочь⁈ Мой отец был юристом, а мама русской. Русской, понял! Значит, я русский. Русский я! Я за Россию!
— То есть за Советский Союз? Если так, то нам надо попробовать эту войну предотвратить.
— Надо, — невольно задумался Шириновский, как-то не обратив на поправку никакого внимания. — Но это, скорее всего, невозможно.
— И невозможное подчас возможно! — горячо воскликнул Маричев.
— Остановить войну? Такое задание дал тебе Сталин?
— Задание простое: стать своим среди чужих и пробиться во власть. Да и вообще: причём тут Сталин?
— Ага, свой среди чужих, чужой среди своих. Это мы знаем, это мы умеем! И фильм смотрели, и в кино снимались… Знаешь, а ведь тебе со мной крупно повезло! Это же моё любимое занятие: лезть во власть! Так, значит, задание заключается именно в этом? — заинтересованно уточнил Шириновский, уже прикидывая предстоящий порядок действий.
— Да, — чекист сильно удивился резкой перемене в тоне собеседника.
— Ну, и как? Чего добился, кем стал?
— Я пока лишь в звании шарфюрера СА.
— Это ещё что за птица? Эсэсовец, что ли?
— Нет, не знаю, кто такие эсэсовцы. Я штурмовик Sturmabteilung, сокращённо SA. Младший унтер-офицер, командир отделения или комот, если по-нашему.
— Ааа, так ты младший сержант!
— Не знаю я таких званий! — разозлился Маричев, потому как вконец запутался. — Ни в царской, ни в Красной армии о таких не слыхал!
— Ну, не слыхал и не слыхал. Неважно, — Шириновский мысленно потёр ладони друг об друга. — Значит, задание проникнуть во власть и стать значимой фигурой… А потом «Р-раз!» и Гитлера повесить или расстрелять, как Рема! Сделаем не «Пивной путч», а «Рюмочный»! «Ночной» не звучит, «кафешный» или «ресторанный» тем более, а вот «Рюмочный» будет как раз!
— Слушайте, не знаю, как вас там по имени отчеству⁈ Но вы несёте какой-то бред! — встрял в его размышления разведчик.
— Владимир Вольфович Шириновский, — представился ему излишне экспрессивный подселенец. — Прошу любить и жаловать. Любить в принципе не обязательно, а вот жаловать почаще. А ещё я лидер ЛДГР. Но так как вы не знаете, что это такое, расшифровываю специально для вас: я — вождь Либерально-демократической гражданской партии России и неоднократно баллотировался в Президенты!
— Куда? — озадаченно спросил Маричев.
— В президенты! — с гордостью повторил Шириновский.
— В президенты чего? — окончательно растерялся владелец тела.
— Так, я всё понял! — не стал его просвещать Шириновский. А то и правда ещё свихнётся от такого потока информации. — Хватит болтать, надо дела делать, предок ты Штирлица. Штирлица-то знаешь?
— Какого Штирлица?
— Ну, фон Штирлица, или Исаева. Знаешь такого?
— Первый раз слышу! Нет здесь таких. Да и не знаю я ничего о других агентах. У меня всего один канал связи с Союзом. Да и тот сказали без лишней на то необходимости не трогать, только если уж совсем что-то серьёзное сообщить надо. Есть ещё возможность отправить зашифрованное письмо, но пока этого не требовалось.
— Понятно. Скажи, а почему ты не удивился, когда я у тебя в голове оказался? — вдруг озадачился важным вопросом Шириновский.
— Посчитал, будто с ангелами или демонами разговариваю. Или вообще умер: я ведь по голове получил. Одно мне абсолютно ясно: теперь Я — уже больше не совсем Я, а неизвестно кто.
— Гм, интересная интерпретация, — задумался Вольфович. — Может, мы оба попали в иное виртуальное пространство, и над нами ставят эксперименты сумасшедшие учёные?
— Не знаю, но я сошёл с ума. Это точно. Видимо, удар оказался достаточно сильный.
— И отныне твоим телом владею я!
Шириновский поднял руки и вновь ощупал свою голову. Он уже довольно хорошо чувствовал всё тело, что и сподвигло его проверить, как работают руки и ноги. Даже поёрзал на койке, тем самым привлекая к себе внимание.
Это заметили, и к нему направилась медсестра. Однако, вопреки ожиданиям привыкшего к элитным клиникам и больницам Шириновского, не молоденькая и сочная, а сильно пожилая фройляйн.
— О, герр Меркель, вы пришли в чувство, — весьма сдержанно порадовалась она. — Доктор Розенберг переживал, что вы не сможете пережить трепанацию черепа. Но, я вижу, всё обошлось, и вам значительно лучше. Как вы себя чувствуете?
Меркель, то бишь Шириновский, попытался ответить, но смог лишь немного пошевелить головой и промычать в ответ нечто невразумительное. Но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы старая фройляйн улыбнулась ему и ласково потрепала по наполовину забинтованной щеке.
— Вы обязательно поправитесь, герр Меркель! О вас уже спрашивали ваши друзья и соратники. Кстати, они очень помогли с приобретением нужных вам лекарств. У вас крепкий, здоровый организм, и он поможет вам справиться с этим ранением.
Шириновский кивнул и устало откинулся на подушку.
— Где нас так приложило? — мысленно поинтересовался он у Маричева.
— На демонстрации коммунистов, первого мая.
— Ммм, понятно. Получил от своих, и поделом мне. Я ведь тоже когда-то был коммунистом!
— А я и сейчас коммунист и большевик.
— Угу, а по голове получил от своих же.
— Так я и говорю, что я свой среди чужих. У меня выбора не было, я в первых рядах шёл. Прятаться, значит, ничего не добиться.
— Вот тут я с тобой согласен: прятаться никак нельзя! Всегда надо идти в первых рядах! Как же нам теперь быть-то?
Оба какое-то время молчали, раздумывая над актуальным вопросом. Первым решился заговорить Маричев:
— Я разведчик. Значит, и ты теперь разведчик. И если ты любишь Родину, то мы должны её спасти! Тем более ты из будущего, а это многократно увеличивает наши шансы.
— Должны… Но как отвести войну от СССР⁈
— Стать тем, с кем вынуждены будут
