Кстати, почему в этом отделении милиции спустя две недели сменился начальник?
Я снял трубку и набрал «02».
Милиция, — раздался на том конце провода голос дежурного.
Генеральная прокуратура. Старший следователь по особо важным делам Турецкий, — сказал я, — соедините меня с семьдесят пятым отделением.
Есть!
В трубке раздались щелчки, шорохи, скрипы, какое-то жужжание, а потом, наконец, я услышал голос:
Дежурный слушает.
Семьдесят пятое?
Так точно.
Старший следователь Турецкий из Генпрокуратуры. Мне нужно поговорить с майором Расуловым.
Дежурный закашлялся.
С кем? Плохо слышно.
С майором Расуловым! — проорал я в трубку.
С Расуловым?
Да.
В трубке на несколько секунд замолчали. Видимо, дежурный не мог сразу переварить сказанное мной.
Майор Расулов у нас уже не работает. Его перевели.
Хорошо. Тогда позовите, пожалуйста... — я заглянул в рапорт, — старшего сержанта Теплова.
Он тоже уволился.
Куда их перевели?
Не могу знать...
Интересно, что это у них такая текучка? Мне ничего не оставалось, как распрощаться с дежурным.
Ну что ж, следующим шагом должна быть беседа с этим самым Старевичем. Разработка свидетеля, так сказать.
Я набрал номер МУРа.
Ответил приятный женский голос. Я звоню Грязнову почти каждый день, но этот голос слышал впервые. Новая секретарша, наверное.
Приемная.
Грязнова, пожалуйста.
Секретарша дипломатично помолчала несколько секунд.
К сожалению, у него сейчас совещание... А кто его спрашивает?
Это Турецкий. Скажите, что он мне срочно нужен.
В трубке зашелестела бумага. Кажется, секретарша решила записать мою фамилию. А я-то думал, что тому, кто ее услышит хоть раз, она врезается в память на всю жизнь!
Девушка, вы, наверное, не поняли, — проговорил я, теряя терпение, — я Турецкий, следователь по особо важным делам. Старший следователь. Нажмите, пожалуйста, кнопочку на селекторе и доложите своему шефу. Немедленно.
Чем я особенно горжусь — так это умением разговаривать с секретаршами. А они, в сущности, такие же люди, как и все остальные. И им иногда нужен пряник, а иногда и кнут.
Через пару секунд в трубке раздался голос Славы Грязнова:
Извини, Саша, эта секретарша всего два дня как работает. Не освоилась еще.
Растешь, Грязнов. Если ты уже секретарш на работу принимаешь, значит, ты скоро из врио превратишься в полноценного начальника. Симпатичная?
Да нет, это не я... Прислали из нашего управления кадров...
Я прямо-таки видел, как Грязнов ерзает на своем стуле. Разговоры о женщинах он всегда воспринимал слишком серьезно.
Ладно, ближе к делу. Слава, мне тут нужно установку на одного типа дать.
Понимаю. По поводу утреннего убийства уже какие-то идеи появились?
А как же! Прокуратура работает! Работа кипит! Грязнов фыркнул, что должно было означать:
«И это вы называете работой? Сидеть по кабинетикам да в носу ковырять?..» Ну или что-нибудь в этом духе.
Если честно, Слава, ни фига не появилось. Кроме пары сомнительных документов, которые мне подбросил Быстров.
Быстров? Это интересно.
Мне тоже. Не успел я в кабинет зайти, как он меня вызывает и дает папку.
И что в папке?
Два рапорта. Исходя из их содержания, у убитого Сереброва были конфликты с неким Старевичем. Подрались в ресторане, потом тот ему угрожал по телефону... Вот я и хотел, чтобы ты мне скоренько информацию подкинул по этому Старевичу.
В трубке задышали. Учащенное дыхание всегда сопровождает мыслительный процесс Грязнова.
Как, ты сказал, его фамилия?
Старевич.
А зовут как?
Я снова заглянул в рапорт:
Валентин Петрович.
Грязнов издал какие-то странные булькающие звуки, которые должны были проиллюстрировать крайнюю степень его удивления.
Валентин Старевич?!
Ну да.
Серебров подрался с Валентином Старевичем?! Чего я не люблю в Грязнове, так это привычку
тянуть резину.
Да, да, Валентин Старевич. Ты его знаешь?
Это же ближайший друг Сереброва. «Три С»! Серебров, Старевич, Стриж! Неужели не помнишь?!
Мы знаете, мне, видимо, очень скоро придется лечиться от склероза. Опять я забыл фамилии кумиров своего детства. Ну конечно! Это же была знаменитая тройка нападающих!
— Ах вот оно что... — протянул я.— Да, — радовался Грязнов, — теперь-то мы его на чистую воду выведем.— Не торопись, Слава. Лучше скажи, чем сейчас снимается Старевич?— Он ни много ни мало как президент Федерации хоккея России.
Значит, тоже не тюльпаны на даче выращивает... — сказал я больше себе, чем Грязнову.
— Чего-чего?— Ничего, это я так. Ну что же, тогда нужно намести визит этому хоккеисту в отставке.— Хорошо. Я все узнаю и тебе перезвоню. Лады?
Ну что же, если все пойдет так и дальше, то я, пожалуй, стану первым следователем, который раскрыл громкое дело. По настоящему громкое. Только маленький Шерлок Холмс у меня в голове подсказывал, что до окончания этой истории еще ой как далеко...
Я включил свой компьютер и начал составлять постановление о возбуждении уголовного дела по факту умышленного убийства Сереброва.Грязнов позвонил через полчаса и сообщил, что Старевич вроде в городе, но телефон не отвечает. Ни в городской квартире, ни на даче.Что-то вроде этого я ожидал. Ну что ж, в конце концов, отсутствие Старевича только подтверждает в какой-то степени наши подозрения о его причастности к этому преступлению. Мы договорились с Грязновым продолжить поиски Старевича завтра.
часов по восточному времени США
Нью-Йорк,
район Южного Бронкса
Гриша перевел дух только минут через пятнадцать. Долго искал место, а потом припарковался у какого-то бара и некоторое время сидел неподвижно, держась руками за руль. Страх понемногу проходил. Постепенно дрожь прекратилась, муравьи со спины куда-то уползли, зато лоб покрылся крупными каплями пота.
Да, такого в его жизни еще никогда не случалось. Даже несмотря на то, что он был нью-йоркским таксистом, а с нью-йоркскими таксистами, как известно, всякое бывает... В голове у Гриши еще и еще раз прокручивались детали этого дикого случая, и он не мог понять, как выбрался живым и невредимым. Повезло...
