ещё один день совершенно напрасно.
— Мелочь, дайте мелочь, пожалуйста, — пристают нищие Аомби.
— Четвертака не хватает, выручите?
— Я не могу работать… Посмотрите на мои руки… Они трясутся… Я не владею ими. — Руки у старика атрофированные и потерявшие естественный вид.
Часто у пожилых Аомби болезнь начинает протекать нестабильно. Афир перестаёт восстанавливать органы, ткани, клетки отделов головного мозга, что приводит к серьёзным проблемам со здоровьем. Аомби теряют память, перестают ходить, лишаются речи.
Аомби вокруг измождены. Они понимают, что неспособны схватить нас с Элизабет и ограбить. Мы скрываемся от них в ресторане «Феникс». Охраннику-громиле нужно показать, что у тебя есть деньги, иначе не пустит. Сюда часто заезжают путники, но сегодня почти никого нет. Наверное, путники услышали о Профилактике и сторонятся города.
Элизабет понравился столик возле окна. Я помогаю девушке сесть на скрипучий стул. Хозяин ресторана пузатый Аомби с обвисшими щеками приносит меню. Я листаю потрёпанные страницы с выцветшими картинками. После завоза продуктов появился выбор. Хоть какой-то плюс от Профилактики. Блюда, которые нельзя приготовить (нет ингредиентов), заклеены в меню. Я заказываю жареную картошку и мясное ассорти. Элизабет просит принести ей тоже самое. Пить будем красное вино.
— У тебя есть девушка? — спрашивает Элизабет, пристально глядя мне в глаза.
— Нет.
— Странно, болезнь слабо выражена, и никто на тебя не обращает внимания?
Я пожимаю плечами.
— И ты офицер запаса?..
— Нет. Город, за который я сражался, стёрт с лица земли.
— Я слышала эту историю. И как же ты спасся?
— Случайно. Успел перебраться сюда, а затем Аполис применил то оружие…
— А родители выжили?
— Да, эвакуировались до взрыва.
— Жаль твой города, но про него ходили дурные слухи. К власти могли прийти здоровые люди, представляешь, чтобы тогда началось?.. Сейчас все присоединяются к Аполису, цивилизация вновь возрождается.
— Вряд ли она возродится до того уровня, который был…
— У здоровых людей-то? На лекции в университете нам сказали, что они называют нас Аомби, почти так же, как мистических тварей, потерявших контроль над собой и исполняющих чужие приказы. А кем были здоровые люди? Единицы из них хотели узнать тайны мира, а миллиарды занимались тем, что производили и потребляли, и жили ради того, чтобы испытать больше приятных ощущений. Рано или поздно здоровые люди должны были выкинуть глупость. Всё у них полетело в тартарары.
— Думаешь, они всё исправят?
— Если исправим, то мы. Хотя не знаю. Поколение, говорят, не вылечить, а за ними будущее.
— Веришь в Поколение?
— Только их мы можем произвести на свет. Они — будущее.
— Значит, уцелевшие всегда будут рабами.
— Нет, почему, Поколение решит, когда они искупят свою вину.
Поколение никогда не простит уцелевших, как и их потомков. Элизабет не может мне в этом признаться.
Хозяин ресторана приносит блюда, столовые приборы, бутылку вина, бокалы и алкотестер.
— Профилактический закон, — говорит он.
Я медлю. Элизабет берёт трубочку алкотестера и дует в неё. Хозяин ресторана, не взглянув на показание прибора, уходит.
— Какого это жить в Центре? — интересуюсь я.
— У нас спокойно, созданы все условия для жизни. Выиграем войну, так будет во всём городе.
— Разве вы не слышите звуки артиллерийских выстрелов?
— Это никакие не выстрелы, это у нас взрываются салюты.
Значит, одна и та же артиллерийская батарея бьёт по жилым кварталам снарядами и одновременно стреляет салюты над Центром.
— Как твои родители? — спрашиваю я. — Болезнь не осложнилась?
— У мамы. Поэтому за мной приглядывает отец. Однажды он сказал странную вещь, что Бог отомстил маме, за то, что она отравила меня малолетнюю. А по сути мама меня выручила. Она украла концентрат Афира из отцовской лаборатории и в одну ночь сделала нас такими, как большинство.
— За это ещё не наказывали?
— Никто не узнал. Мы бы всё равно заболели, а так мучаться не пришлось.
Элизабет лукавит.
— Выпьем? Салют!
— Салют!
Я спрашиваю у Элизабет об отце. Девушка отвечает коротко, просто. Ей неизвестно, чем он занимается. Я так и думал. Остаётся два варианта: попросить Элизабет о личной встрече с отцом, или поступить проще, как предложил Егерь, отвести девушку в нашу лабораторию, сделать узницей.
Я плачу по счёту, и мы с Элизабет выходим из ресторана. Из-за заморозков жители затопили печки. Улицу заволокло бархатистым дымом. Холодный воздух покалывает лицо.
— Какой странный запах, — замечает Элизабет. — У нас не бывает дыма. Центр обогревается природным газом. И холодно так не бывает. Круглый год плюсовая температура.
Если зимой власти задерживают партию угля или дров, то здесь мёрзнут целые кварталы.
Элизабет быстро начинает трясти от холода. Я обнимаю её, и мы идём по озябшим улицам. Тусклый свет фонарей меркнет и вновь воскресает из электрического пепла. Доносятся звуки проекций.
Из дымки наперерез нам неожиданно выходят трое Аомби в чёрных шубах с пакетами в руках. Первый дылда с густой бородой. Двое других выглядывают из-за его спины слева и справа. Аомби прислушиваются, оглядываются. Тишина, безлюдье. Им подвернулся удобный случай. Очевидно, они его упустят.
— Вы понимаете откуда мы, и что с вами будет? — блефую я, делая вид, что тянусь к пистолету, который висит у меня на поясе на три часа.
Аомби не понимают смысла моих слов. Их глаза наливаются кровью. Скалясь, они окружают нас. «Используй перчатки Пита», — подсказывает инстинкт самосохранения. И чего я отказался от пистолета? Быстро надеваю перчатки, возле запястий поворачиваю клапаны, чтобы вещества внутри смешались и окаменели. Бросаю взгляд на Элизабет. Она немного испугалась. Болезнь притупляет в ней чувство большой опасности, которая нам угрожает.
— Хватай девушку! — невнятно рявкает дылда.
Я нарочно сместился в сторону от Элизабет. Аомби бросается на неё. Он неуклюжий. Сделав ложный выпад на дылду, я стремительно перемещаюсь к неуклюжему Аомби и с размаху бью его прямой ногой. Он невысокого роста, и удар приходится ему точно в голову. Отшатнувшись назад, неуклюжий Аомби разворачивается, падает ничком на асфальт и затихает.
Инициатива потеряна. Дылда подобрался ко мне. Он отчаянно машет руками. Я защищаюсь перчатками. Третий Аомби мельтешит возле нас, мешая дылде бить сильнее, а мне раскрыться и нанести ответный удар. Наконец, я занимаю удобное положение, бью навстречу и попадаю правой рукой дылде точно в челюсть. Надо отдать ему должное, и его удар правой достиг цели. Я валюсь на холодный асфальт рядом с дылдой. Третий Аомби пинает меня ногами. Я подставляю руки и локти, извиваюсь, точно змея. Увернувшись от одного из ударов, встаю. Ноги — спагетти, подгибаются, держат плохо. Отшатываюсь к стене, опираюсь на неё. Аомби бьёт меня кулаками. Я подставляю ладонь и смахиваю удары в стороны. Бью наудачу
