влюблен
в этот грустный, но щедрый порою сезон,
время выводов и размышлений.
В сентябре я богатству фруктовому рад,
Золотистой пургой зазвенит листопад.
Покраснеют осины и клёны.
А потом зарядят, как обычно, дожди.
В октябре разноцветной погоды не жди,
Блёстки луж да рябинки червлёны.
Серый с белым окрасят округу в окне.
В ноябре и погода под стать седине.
Сядет прелая стынь за порогом.
У камина, где чурки берёзы горят,
ворошу свои годы часами подряд,
запивая то чаем, то грогом.
Ничего не достиг ты, нелепый герой!
И бывает, что даже краснеют порой
не от жара каминного щеки.
Был не вовремя робок, не вовремя смел,
и любовь защитить-отстоять не сумел…
Потому и сижу, одинокий.
И сжимаются пальцы, и зубы скрипят.
Но уже никогда не вернуться назад,
не исправить ошибок былого.
Раньше некогда было считать мне цыплят.
В сожаленьях без проку туманится взгляд.
Слишком много, увы! Слишком много.
А потом, наконец захмелев у огня,
вспоминаю с любовью любивших меня,
хоть нелеп был тогда и несносен.
И тоска улетает куда-то как дым.
Я на миг ощущаю себя молодым.
И за это люблю тебя, осень!
***
Грустные мысли в День Нового Вина
Бороздой на лбу морщина,
на висках, — седин зола.
Осень-осень, грусть-кручина,
ты зачем ко мне пришла?
Сладко-жарко было лето
в треске праздничных огней.
Не расплатой ли за это
мне тоска осенних дней?
Дни веселья отмелькали
и почти достигли дна
искры блеск в моем бокале -
в праздник Нового вина.
И расцвечена палитра
меж хрусталиками льда
желтой карточкой арбитра
с удаленьем в никуда.
Неба ль хмарь тому причина,
дум ли мутных кутерьма…
Эх, развейся грусть-кручина:
Осень все же не зима!
***
4. О возрасте, смерти и посмертии
Седина в бороду…
Слышал байку я многократно:
Чтоб сберечь человека от кары
Наш Творец (он такой деликатный!)
выдал ангела каждому в пару.
Вьется рядом крылатый белый,
шепчет в ухо почти без звука:
— Человече, грехов не делай!
После смерти ждёт грешных мука.
Хорошо им, грешным, однако!
А за мной, по грязи и лужам
всюду тащится, как собака,
бес. Совсем беспутный к тому же.
Он меня под ребро толкает,
Подбивает на грех, паскуда:
— Посмотри, вон идёт какая…
Поболтай! Вдруг дойдёт до блуда.
И никто не пугает адом.
Где ты, ангел в хитоне белесом?
И безвольно иду, если надо.
Кто такой я, чтоб спорить с бесом?
Провокатор, ущербный даже,
лишь одним бес обеспокоен.
Не склоняет ни к пьянке, ни к краже,
ни к тому, чтоб скупать биткоин.
Но на женщин он сильно падкий.
Уж такая наклонность злая:
от белянки до шоколадки,
он ко всем меня подсылает.
К юным, зрелым и перезрелым
лезу в душу, ломая дверь я,
с шуткой, просьбой, пустяшным делом
чтоб втереться скорей в доверье.
Но в душе я скромный и робкий,
и не бабник и не повеса.
Всех бы баб обходил сторонкой,
если б не принужденье беса.
Мне бы с ангелом у камина
неспеша толковать про добро…
Ах, какая навстречу фемина!
Подлый бес вновь толкает в ребро.
***
Старая гвардия
Кто видел, как трещал Союз
и бой за Белый Дом,
того и в восемьдесят плюс
КОВИД возьмёт с трудом.
Мы, как истрёпанный баркас,
живем не напоказ.
Не зря Вселенная на нас
таращит желчный глаз.
И пусть остался шаг всего
чтоб выйти за порог,
мы, зубы сжав, пройдем его
и взгляд наш будет строг.
Уже не так и важен быт.
Не так близка родня.
Мы пережили страх и стыд.
Всё прочее- фигня.
И ясно слышим, как зовут
к себе отец и дед.
Жить слишком долго — тяжкий труд.
И смысла в этом нет.
***
У сыновей своя дорога
Уходя — уходи. И не стой на дороге.
Нет погоды плохой у Природы для нас.
Друже! Повода нет для хандры-безнадёги.
Ветер в морду — не жмурь чуть слезящихся глаз.
А Природа мудрей нас с тобою без спора.
Потому и растут на глазах сыновья
Ты как мог, сколько мог, был для сына опорой
Но для каждого нынче дорога своя.
Мы уходим, раз надо. Кто молча, кто с понтом.
Дети смотрят вослед. Нам и им очень жаль.
Где-то там горизонт. А за тем горизонтом
новых дивных открытий бесконечная даль.
***
Не плачь об ушедших
Вот и последние летние дни
канули в Лету.
Тени ушедших с собой не тяни.
как эстафету.
Всех, кто с тобой пересекся в судьбе,
был уважаем,
Ты отпусти, не влеки их к себе,
и не мешай им.
Осень, быть может, скучнее весны,
или же лета
Дабы птенцы были все сочтены,
песня допета.
Взвешен, отмерян, оценен в уме
путь наш и гений,
Чтоб перейти постепенно к зиме
без сожалений.
Если уж отбыл отмерянный срок,
нет ходу обратно.
Слезы тому, кто ушел за порог
вряд ли приятны.
Если звонок, и закончен урок,-
ждёт перемена.
Так улыбнись! За порогом дорог
много, наверно.
***
Обратный путь
Опять сосной дохнули доски,
И вспышкой в памяти — жара,
Лесок, где елки да березки
В песке на берегу Днепра,
Друзей веселое соседство
и пряный запах старых книг
и счастье. То, которым детство
беспечно полнит каждый миг.
И ты, с реальностью не споря,
Вспять обращаешь жизни путь.
И, как река впадает в море,
Впадаешь в детство по чуть-чуть.
***
Уходя уходи
Есть пролог, значит, где-то в конце эпилог.
А бессмертие — вздорные враки.
На стене закопченной рисует мелок
сокровенно хранимые знаки.
Сына, дерево, дом — ты оставишь как след.
Или парочку строк, если сможешь.
Горсть счастливых мгновений отсчитанных лет
заберешь на последнее ложе.
Свет нездешний как блик промелькнёт на косе,
Смерть закроет прочтенную книжку.
Это точно известно: отчалим мы все.
Нам и так было выдано лишку.
Пекло, или в Эдемовом садике пир,
свет ли, бездна из страха и мрака.
"Дальше будет молчанье" придумал Шекспир.
Он был умный. Проверим, однако.
***
Пережившим эпоху перемен
Пусть нам за шестьдесят,
морщины как узоры,
иллюзий нет почти,
лишь лет прошедших груз,
а на
