Хорошо, не святость. Но по крайней мере одаренность от Бога.
Но в основном все, что он наблюдал вокруг себя, — это бесконечный ПРОЦЕСС города, который был запущен когда-то давно и который живет с тех пор своей жизнью на этом огромном пространстве, которое кто-то называет Москвой, а кто-то местом, из которого совсем скоро исчезнет что-либо живое.
В этот раз он шел по Сретенке. Позади остался белый храм Живоначальной Троицы в Листах и перекресток с Садовым кольцом. Справа и слева через каждую пару сотен метров возникали переулки. Часть из них вела в сторону Чистых Прудов, а часть — вниз, к Цветному Бульвару. Впереди Бульварное кольцо, которое, в отличие от Садового, действительно осталось бульварным: смесью тысяч машин и тысяч деревьев.
Пара молодых людей обогнала Тимофея на электрических самокатах.
Две женщины увлеченно говорили о чем-то.
Мужчина с маленькой собачкой.
На крышах несколько голубей готовились ко сну (где же они спят?).
В небе — последние остатки солнечных лучей. Почти стемнело. Луны нет. Возможно, новолуние, а возможно, матовые вечерние облака. Тут уж не разберешь.
Навстречу ему шла молодая девушка. Почти нет косметики. Длинная юбка. Лицо сосредоточено. Тимофею она показалась почему-то необыкновенно красивой. А вдруг это его призвание — оставаться одиноким? Или он просто раз за разом упускает свой шанс? А может быть, у судьбы на него особенные планы, и все главное в его личной жизни еще не случилось? В конце концов, ему едва за сорок. Самый расцвет для мужчины.
Вечером, добравшись до своей квартиры, он пробовал немного почитать. Но мысли возвращались к трем девушкам, которых кто-то лишил жизни.
С ума сойти, куда могут привести человека внутренние заблуждения и слепая убежденность в собственной правоте! Конечно, все они — убийцы и преступники в целом, — находятся в своей собственной реальности, не той, в которой живет большинство. И каждый из них находит для себя оправдания. Но самое чудовищное, что для некоторых из них оправдание действительно можно найти.
Тимофей не раз задумывался о том, как загадочно устроена жизнь. И мысли эти порой приводили его к таким выводам, что он сам пугался: имеет ли право полицейский думать в этом направлении?
Взять, к примеру, детские травмы, которые таятся за спиной 99,9 % серийных убийц. Человечество выбрало достаточно удобную позицию: считать всех маньяков априори злодеями, не имеющими права ни на какое сочувствие. В общем, так оно и есть: убитых не вернешь, и сбалансировать ситуацию можно только наказанием, желательно суровым.
Но, с другой стороны, кем бы стал сам Тимофей, будь у него нелюди-родители, истеричка-мать или насильник-отец? Что бы он собой представлял, имей в исходных данных все то, что имеют те, кого принято называть извергами? И если бы у него во вселенной не было ни одной родной души и ни одного места, где он мог бы спрятаться от ужасов мира, кем бы он после этого стал?
Возможно, такие рассуждения бесполезны, потому что способны только запутать. Ему даже Варвара однажды сказала: «Есть устоявшийся взгляд на вещи, и правда заключается в том, что твоя жизнь — их часть». По-своему мудро. Но достаточно ли для того, чтобы быть правдой?
Безусловно, заговори Тимофей об оправдании убийц, его бы не только уволили из полиции, но и оборвали бы с ним все связи. Но он об этом и не говорит, лишь задается вопросами, которые невозможно игнорировать, если ты умеешь слушать тишину и воспринимаешь жизнь не как набор условностей, а как волшебный непостижимый шар, где собрано воедино все от хорошего до плохого. От справедливого до абсурдного. От света до тьмы.
В половине двенадцатого он лег в постель. Последнее, о чем он подумал, — о женщине, которую видел недалеко от Сретенского бульвара. О той самой, что шла с сосредоточенным видом, в длинной юбке, без яркой косметики и с каштановыми волосами, собранными в хвост. Удивительное создание! Возможно, он имел шанс познакомиться. Но судьба и он сам распорядились тем моментом иначе. Сейчас он засыпает один в своей квартире по соседству с сотнями книг. А она? Возможно, делает то же самое, и в голове у нее те же самые мысли.
Когда-то. Повеселись с нами, детка!
— Добрый вечер. Меня зовут Лена, я работаю в газете «Москва», готовлю репортаж про ночные клубы. Скажите, почему вы пришли на эту вечеринку?
— Это же весело!
— Просто вот так — весело и все?
— Ха-ха, да! Сейчас мы пьем пиво, потому что там оно стоит в пять раз дороже. А потом попляшем.
— Добрый вечер. Меня зовут Лена, я работаю в газете «Москва», готовлю репортаж про ночные клубы. Скажите, почему вы пришли на эту вечеринку?
— Когда танцую, я становлюсь сама собой.
— Это достигается только в танцах и только под техно-музыку?
— М-м… В моем случае, да. Мне кажется, если бы техно-музыки не было, я бы ее придумала. Это часть меня. Движение! Вот даже сейчас: я говорю с вами, а внутри меня играет техно. Я и есть техно!
— Добрый вечер. Меня зовут Лена, я из газеты «Москва», готовлю репортаж про ночные клубы. Почему вы пришли на эту вечеринку?
— Такая красивая девушка — и репортер?
— Так почему?
— Ну, тут можно поймать незабываемые ощущения. И столько красивых, ярких людей вокруг.
— Вы не устаете? Ведь танцуете всю ночь.
— Конечно. В этом смысл.
— Смысл — устать?
— Нет, взять от момента все, что можно. Понимаете?
— Да, но однажды я побывала на такой вечеринке и всю субботу потом приходила в себя.
— Это плата. За все надо платить. За вход деньгами. За выход — следующим днем.
— Меня зовут Лена, я из газеты «Москва», готовлю репортаж про ночные клубы. Скажите, если бы техно-вечеринки в один момент исчезли, чем бы вы занимались в ночь с пятницы на субботу?
— Ха-ха. Организовал бы вечеринку!
— А вас не беспокоит, что практически все на таких вечеринках нетрезвые?
— Практически все? Да тут все такие! Подождите часа или
