испортить.
Присев, я стал собирать в кулёк лежавшие на земле возле могилы листья и опавшие лепестки роз. Я не хотел сейчас смотреть на отца. Я думал, что, поехав сейчас с ним к маме на могилу, смогу здесь его простить. Но нет, я по-прежнему чувствовал в своей душе безбрежный океан ненависти к нему…
Мы ехали назад, домой, по тому же шоссе, однако сейчас уже было полно машин, мы постоянно попадали в пробки.
— Оказывается, мы оба знаем кадиш. Когда-то давно я читал кадиш по своему отцу, ходил к пейсатым в синагогу. Хоть я, ей-богу, не верю в бога, — сказал отец, взглянув в зеркало заднего вида. — Помню, как раввин мне тогда сказал, что для еврея нет большей беды, если его сын после его смерти не будет читать по нему кадиш, — он нахмурился. Отец был бледен и явно чем-то подавлен. Мне даже показалось, что ему сейчас нехорошо физически.
Наконец мы добрались до улицы, где я жил. Он остановил машину возле моего дома. Я подумал, что надо бы его пригласить — ведь он ни разу не был у меня в новой квартире. Но мне этого не хотелось.
— Выходи, Бен. А мне нужно заехать в аптеку за лекарствами, — сказал он, словно прочитав мои мысли. — И знаешь что? — он вдруг положил свою руку мне на плечо.
Я напрягся. Не помню, когда он так — трезвый — спокойно и приветливо клал мне на плечо свою руку.
— Этим вопросом нужно было заняться давно, но я почему-то всё время откладывал. А теперь решил: куплю себе место на этом же кладбище, где твоя мама. Будешь у неё, может, подойдёшь и ко мне на пару минут.
Он вдруг легонько притянул меня к себе, и я почувствовал на своём лице прикосновение его щеки с колючей щетиной.
«Что-то совсем другое»
Я сидел в офисе с доктором Мерси, работая за компьютером. Мы оба были настолько заняты, что у доктора Мерси не было времени даже рассказывать истории о своей прошлой военной службе.
Наше молчание порой прерывалось, когда в офис вторгался директор доктор Харрис и набрасывался на доктора Мерси со страшной руганью:
— Адам, что за херня?! Почему ты мне раньше не сказал об этом?!
— Бл… Откуда я знал, что для тебя это важно? — отвечал доктор Мерси.
— Это никуда не годится, это хер знает что!
Оба врача были знакомы долгие годы, поэтому в своих разговорах тет-а-тет не слишком утруждали себя соблюдением нормативной лексики.
Смена заканчивалась. Босс наконец ушёл, я и доктор Мерси тоже стали собираться домой.
— Майкл отличный парень, отходчивый и незлопамятный. Но сегодня он меня просто достал, — промолвил доктор Мерси с раздражением. — Вероятно, это потому, что в администрации госпиталя утром было какое-то закрытое совещание, обсуждали что-то очень важное, какие-то новости, подозреваю, не очень приятные, — он выключил свой компьютер, стал укладывать в сумку какие-то бумаги. — Кстати, Бен, ты обратил внимание на то, что в последние недели у нас в ER появилось слишком много пациентов-китайцев?
— Да, действительно. Вы сейчас подтвердили мои наблюдения: в последнее время среди наших пациентов многовато китайцев. Непонятно, почему.
— И у них у всех одни и те же симптомы: проблемы с дыханием, температура, слабость. Мы им ставим диагноз: бронхит или воспаление лёгких. Но, по-моему, это что-то совсем другое, — доктор Мерси поднялся, застегнул молнию куртки, поправил очки на переносице и, задумчиво посмотрев на меня, повторил. — Да, это что-то совсем другое, нечто, с чем нам до сих пор никогда не приходилось иметь дело.
Ведьма
— Что ж, я так и знала. F-fuck! — Эми налила в бокал сельтерскую воду и выпила залпом.
— Почему же ты мне раньше об этом не сказала? Я думал, что у тебя только временно приостановлено право быть медсестрой. Оказывается, ты ещё и под надзором прокуратуры по решению суда! Естественно, в госпиталь не берут на работу людей с открытыми уголовными делами. В отделе кадров сделали полную проверку твоей уголовной истории, и это открылось.
— Я надеялась, авось никто не узнает, может, как-нибудь проскочу.
— Да-да, понимаю, как я уже убедился, это твоё жизненное кредо, твоя жизненная философия: авось как-нибудь проскочу, может, никто не узнает, авось, повезёт, — сказал я нравоучительным тоном, акцентируя голос на слове «авось».
Она вдруг нахмурилась:
— Не смей со мной разговаривать таким тоном! Я не твоя жена. Да, я влипла, по своей же вине. Но я за это заплатила высокую цену. Ты даже не можешь себе представить, через что я прошла! — сказала она со злостью, но на её глазах заблестели слёзы.
— Извини за мой тон, — ответил я, смутившись. — Сегодня меня вызвал к себе босс и возмущался, почему я его не предупредил о том, что у тебя ещё открыто уголовное дело и ты под надзором. Он ведь рассчитывал, что ты будешь работать у нас в регистратуре. Я стоял как идиот и не знал, что ему ответить.
Кивая, Эми вопросительно уставилась на меня, будто бы ожидая разрешения на что-то.
— У тебя есть вино, Бен? — она подняла пустой бокал, из которого только что выпила воду, и протянула ко мне. — Налей, мне хочется сейчас напиться до чёртиков.
Я отрицательно покачал головой.
— Бенжик, ну пожа-а-алуйста.
— Нет.
— Fuck! — она опустила бокал на стол с такой силой, что я удивился, почему он не разбился. Она была готова расплакаться.
— Успокойся, это не конец света. Не получилось в этот раз, получится в следующий. Пошли лучше погуляем по солт-маршу. Там тебя ждут коты, чайки и крабы.
* * *
Было ещё светло, но в небе всё яснее проступала жёлтая луна. Мы шли с Эми по широкой земляной тропе, вьющейся по солт-маршу, вдоль залива. Тёмно-лиловую водную гладь больше не тревожили заплывавшие сюда катера. Вдали, на противоположном берегу, были видны тёмные движущиеся близко друг от друга точки, вероятно, это стая серых уток искала у берега поживу.
— Нью-Йорк — холодный город. Сколько лет здесь живу, не могу привыкнуть к вашему жёсткому климату, который не сравнить с тёплым мягким климатом в Джорджии, — сказала Эми.
— Да-а-а, — отозвался я, глубоко с наслаждением вдыхая запахи сырой земли и умирающих листьев.
Возле дома было безветренно, а здесь, на открытом пространстве, ветер показывал свой норов, задувая холод под куртку. Но мы
