посмотреть, что случилось. Я никому никогда не скажу, но я хотела видеть Гиорги. Он тоже пришел, помог Нини проводить маму домой. Он такой заботливый и внимательный. Мне показалось, что он заметил меня и улыбнулся мне. Хотя, может быть, мне это просто показалось. После этого случая я ушла домой, у меня было занятие музыкой, потом я помогала маме печь хлеб. Вечером я хотела выйти на улицу, чтобы прогулять, но Иракли меня не пустил. Я люблю своего брата, Господи, прости за такие мысли, но он портит мне жизнь.”
— Прям как мой брат! — Ника оторвался от чтения и засмеялся.
— Ну давай, читай дальше!
Мне не терпелось узнать историю Нино Кавтарадзе. Я была почти уверена, что тот Гиорги, о котором она писала в своем дневнике — покойный муж моей Гванцы. Воображение перенесло меня на 40 лет назад, я видела молодую Гванцу, почему-то она даже в молодости казалась мне такой же грозной и суровой, нерешительного, но внимательного Гиорги, и Нино — тонкую, хрупкую и нежную.
“14 августа 1985 года. Сегодня опять поругались с мамой из-за Иракли. У меня скоро выступление, я хотела позаниматься на пианино, а он хотел спать, и мама запретила мне играть. Ненавижу его! А еще он привел домой Гиорги и сказал мне уйти в свою комнату. Пришлось уйти. Гиорги не обращает на меня никакого внимания, он меня не замечает. Если бы мой брат меня любил, он бы помог мне. Проплакала всю ночь”.
— Не нужно было уходить, Нино… — прошептала я.
— Если старший брат сказал уйти, значит, нужно, — подметил Ника. — Сейчас бы, конечно, эта Нино вряд ли послушалась, в в восемьдесят пятом году девушки еще слушались своих братьев и следили за своей честью.
— У вас очень странные понятия о чести.
— Что ты имеешь в виду?
— Владелица моей квартиры, Гванца, говорит, что 40 лет прожила с нелюбимым мужем, потому что развод — это позор.
— Ну 40 лет назад — может быть, но теперь — нет. Понимаешь, в Грузии просто не принято афишировать свои чувства.
— Но ты мне сказал, что я тебе нравлюсь, на второй день знакомства.
— Я? Нет, я не это имел в виду! — засмеялся Ника, и я захотела провалиться сквозь землю.
— Да? Слава Богу, потому что ты мне тоже не очень нравишься! — я попыталась улыбнуться максимально естественно. — В смысле, как парень.
Мне показалось, что Ника нахмурился, но разглядывать его я не стала — я отвела глаза и просматривать сообщения в телефоне, которых, впрочем, не было. Ну какая глупая ситуация, Катя, зачем тебе вообще все это надо?!
— Слушай, мне уже пора, у нас с ребятами репетиция здесь недалеко, — Ника встал с лавочки. — Пойдем, я тебя провожу до метро?
— Не нужно, спасибо, я запомнила дорогу.
— Уверена?
— Да, конечно! Хорошего дня!
— А дневник?
— Да, давай, конечно, — я совсем забыла, что дневник остался у него в руках.
— Слушай, я буду свободен завтра или послезавтра. Оставь мне свой номер телефона, я тебе позвоню и мы его прочитаем вместе?
— Ну, ладно.
Он протянул мне дневник, записал мой номер, чмокнул в щеку — уже по традиции, и быстро зашагал прочь. А я смотрела ему в след и думала о том, какая же я наивная идиотка.
Глава 8. Паша
— Катя, алло!
Я растерянно смотрела на свой телефон. Не знаю, сколько времени я просидела на лавочке в одиночестве, но я настолько погрузилась в мысли, что не заметила, как достала из кармана звонящий телефон и даже ответила на звонок. А лучше бы — не отвечала.
— Катя!
Я понимала, что нужно уже что-то сказать, но была совсем не готова к разговору.
— Паша, привет.
— Слышишь меня?
— Да, привет. Как ты? — какой нелепый вопрос, учитывая, что в последнюю нашу встречу он сделал мне предложение, а я сбежала в другую страну вместо ответа.
— Ты еще в Тбилиси? — я не услышала в его голосе обиду и немного успокоилась.
— Ну да… Я же только приехала.
— Долго ты там еще будешь?
— Не знаю, месяц или два…
— Чего?!
— Паш… Я не знаю.
— В смысле? У нас же свадьба!
Я поперхнулась остатками кофе в моем стакане — холодного и отвратительно сладкого.
— Свадьба? Я же сказала, что мне нужно подумать…
— Подумала?
— Паша, давай поговорим, когда я вернусь.
— Катя, хватит уже. Возвращайся. Ты ведешь себя, как эгоистка.
— Эгоистка?
— У тебя есть все, что нужно, куда ты поперлась? Какая еще Грузия? Хватит уже заниматься этой дурью, поднимай свой зад и возвращайся.
— Паша, не разговаривай так со мной.
— А как мне с тобой разговаривать? Ты даже матери не звонишь, она у меня про тебя спрашивает, это нормально? Чем ты там занимаешься? Ты ведешь себя как неблагодарная…
И все-таки обида у него была. Я понимала, что заслужила услышать эти слова и у него действительно был повод злиться.
— И за что я тебе должна быть благодарна? За то, что ты мне сделал предложение? Или за то, что водишь девиц по ресторанам, пока меня нет?
— Доложила, значит. Ты же знаешь, что мы коллеги. А вот что ты там делаешь, я не знаю.
— Паша, хватит. Давай возьмем паузу. Я устала. Я не могу сейчас выйти за тебя.
— Почему?
— Не знаю, не могу…
— У тебя кто-то есть?
— Нет!
— Тогда что?
“Тогда ты! Ты — заносчивая и безразличная, самовлюбленная сволочь, жадный и высокомерный!” — мне так хотелось все ему высказать, но я не смогла.
— Паш, мне пора. Я вернусь в Москву и мы обо всем поговорим, хорошо? Не дави на меня, пожалуйста.
— Мы не договорили.
— Я знаю, поговорим позже, не могу говорить. Пока, целую тебя, — я положила трубку.
С Пашей мы познакомились три года назад на дне рождении моей подруги. Он оказался на этом празднике случайно, с собой его привел знакомый, чтобы, как позже выяснилось, познакомить с той самой моей подругой — именинницей. С Машкой у них не сложилось с первого взгляда — ей всегда нравились парни яркие, веселые, эксцентричные, а вот у нас с Пашей общение как-то закрутилось практически сразу.
Сначала — на почве того, что нам обоим было не по себе на этой вечеринке. Много алкоголя, караоке, шум, пьяные и малознакомые люди — ни я, ни он в такой атмосфере не чувствовали себя спокойно.
Позже — на фоне общих интересов. Мы много говорили о литературе, о книгах, о кино, Паша приглашал меня в места, которые
