не против спонсировать нашу деятельность. Разумеется, устраивал такие встречи Нейтан, но вот присутствовать на них ему положение не позволяло.
– Что-то твой Тони не слишком волнуется, что тебя нет. А раньше звонил, стоило тебе задержаться на десять-пятнадцать минут. Разбаловала, – заметила Ванесса между прочим, пока мы не спеша шли домой, радуясь, что под вечер жара спала.
– Значит, рисует, – я спокойно пожала плечами, зная точно, о чем говорю.
Парень всем был хорош, но его картины стояли на ступень выше, чем я. И если уж охватывало вдохновение, он вообще ничего не замечал. Потом, правда, искренне раскаиваясь. Но я на это никогда не обижалась – такой он есть, и другим уже не будет.
– Так и отказывается подписать договор о свободе? – скривилась орчанка. Она недолюбливала моего художника с тех пор, как он вынудил меня взять его к себе в рабы, хотя в открытую ничего против него и не имела.
– Я все еще не теряю надежды, – фыркнула я. – Тони есть Тони.
– Ага… Мужика бы тебе. Имею в виду нормального. К примеру, как наш начальник, чего далеко ходить? Сама подумай: заботится о тебе, разделяет интересы, умный, харизматичный… – Ванесса снова завела пластинку.
– Где-то я это уже слышала… Если уж он тебе так нравится, чего сама не ухватишься за него? – поинтересовалась насмешливо, не воспринимая ее слова всерьез.
– Я, может, и думала, но хочу кого-то побрутальнее. Такого, чтоб прям ух! Мужика так мужика. И чтоб непременно на руках меня носил, вот, – она горделиво задрала нос, но тут же сама растерялась.
– Ну-ну. А потом сама же высказываешься: «этот слишком самодовольный, тот чересчур властный, а там совсем не то – потный, вонючий, тестостерон так и прет», – передразнила ее.
– Ой, чтоб ты понимала… Ладно, до завтра. Надеюсь, быстро все решится, и тех мразей настигнет расплата, – орчанка с ненавистью покосилась на мою сумку с отчетом.
Тяжело вздохнув, чуть улыбнулась и, махнув мне рукой на прощание, свернула на свою улицу. Я же поспешила домой к своему совсем не брутальному наивному Тони, дарящему мне ощущение уюта и тепла…
Глава 6
Вернувшись домой, совсем не удивилась, когда действительно нашла Тони в его комнате. С растрепанными волосами, лихорадочно блестящими глазами, полосой синей краски, размазанной по щеке, в рубашке, что я утром надевала, сейчас покрытой мелкими разноцветными капельками, и с кисточкой, зажатой в руке, возле полотна, где он творил. Вернее, ТВОРИЛ. Именно так.
В такие моменты он словно уходил из реального мира в свой, полный вдохновения, оставляя здесь лишь пустую оболочку. Мне иногда казалось, что если бы он жил один, то просто не выходил бы из такого состояния, не отвлекаясь на еду и сон. И тогда его желание принадлежать кому-то, кто мог бы периодически выдергивать его за шкирку и возвращать в реальность, становилось понятным.
– Тони… Вернись ко мне, – позвала я, прислонившись к дверному косяку.
Но парень даже не услышал, вдохновенно нанося крупные мазки на полотно, которое – я уже знала – при взгляде под определенным углом превращалось в потрясающей красоты картину с эффектом объемности.
– Тони-и… – позвала я чуть громче.
В этот раз он услышал и, дернувшись, обернулся ко мне. Его зрачки чуть расширились от удивления, взгляд метнулся к окну, сквозь которое проникали последние закатные лучи. Лицо парня тут же озарилось пониманием и, практически без перехода, виной.
– Уже вечер? – уточнил он растерянно, хриплым от долгого молчания голосом.
Усмехнувшись, кивнула. Судя по всему, мой художник находился здесь с самого утра.
– Прости, я снова увлекся, – в его глазах плескалось раскаяние и едва ли не отчаяние.
– Так понимаю, ужина у нас нет? Позвонил бы хоть, когда только накатило вдохновение, я бы купила что-то домой, – вздохнула я.
Но понимала – сколько ни повторяй это, Тони все равно забудет обо всем, поймав свою музу.
– Никки… – парень совсем поник, олицетворяя собой образ полнейшего уныния.
– Ладно, ничего страшного, сейчас что-нибудь приготовим. Только переоденусь и приму душ. Жара жуткая, я вся липкая, брр… Тебе, кстати, тоже не помешало бы переодеться и умыться – на щеке краска… – подмигнула ему и вышла в коридор.
Такие ситуации раз в пару месяцев периодически случаются, так что я давно отношусь к этому спокойно. Но сам Тони потом себе места не может найти, переживает.
Вот и сейчас, стоило мне выйти из душа, уже посвежевшей и довольной жизнью, как едва не столкнулась с парнем, поджидавшим под дверью с виноватой физиономией.
– Я не сержусь и не обижаюсь, пойдем на кухню, – тут же пресекла все его попытки заняться самоуничижением.
– А можно сначала… ну… чтобы вина надо мной не висела? – сбивчивым тоном, бросая на меня взгляды, полные надежды.
Я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. И это проходили уже не раз, а все равно возвращаемся к той же теме.
– Нет. Повторяю уже, наверное, в сотый раз: я не собираюсь тебя бить, учись сам отвечать за свои поступки и справляться с их последствиями. Тем более что конкретно сейчас ничего особо страшного не произошло. Давай, прекращай страдать, пошли готовить, – фыркнула я, взъерошив его волосы, растрепав их еще больше.
Но и во время приготовления ужина, несмотря на то, что этим все равно в основном занимался Тони, его тоскливые вздохи и виноватые взгляды не прекращались, лишь усиливались.
– Слушай, ну не первый же раз уже проходим через это! Знаешь, что я не сержусь, чего себя зря доводишь? – не выдержала я, доставая тарелки, пока Тони заканчивал тушить мясо.
– Это неправильно, что ты так легко прощаешь меня. Каждый проступок должен повлечь за собой наказание. Ты пришла уставшая, голодная, а я… – и снова обреченный вздох.
Я же едва сдержалась от тоскливого стона. Иногда на самом деле хочется дать ему от души по заднице, чтоб снова стал моим веселым и улыбчивым Тони. Так ведь он только этого и добивается…
– Предлагаешь прощать тебя тяжело? Ну ладно, после ужина сделаешь мне массаж, и я тебя прощу. Годится? – предложила вариант, подставляя тарелки под одуряюще пахнущее рагу, с наслаждением вдыхая вкусный аромат.
– Я бы и так сделал, – еще и зыркнул обижено. И вот что ты будешь с ним делать?
– Пороть тебя все равно не собираюсь. И не смотри на меня так. Ладно. Тогда, раз я пострадала из-за твоего творчества, нарисуй меня, – выдала я неожиданно для самой себя, жестом приглашая парня за стол.
– Но я никогда не рисовал людей… – растерялся он.
– А
