тоне послышались учительские нотки. — Племянница магистра, помнишь?
— Вам не будет за меня стыдно, — обещала Мариса.
— Это неважно, — Виктор снова сделался мягким и сочувствующим. — Тебе было восемь, когда отец…
Не договорив, он помрачнел, неловко смял салфетку. Она бесстрастно завершила фразу за него.
— Когда пропал отец, мне было восемь. Я ничего не помню, кроме каких-то образов, обрывков воспоминаний. Меня обучали азам магии моего Ковенанта Чувств. Думаю, что обучали, — поспешно добавила девушка.
Вздохнув, маг покачал головой. Ему совсем не нравилась отстранённость Марисы. Старые раны нарывали, скрытые коркой льда, сдерживаемые неестественной анестезией. Это казалось лекарю опасным. В потеряю памяти он так и не поверил.
— А потом? Где ты жила после?
— У одной хорошей женщины, — Мариса попыталась улыбнуться, но губы задрожали.
— Тебя там обижали? — Виктору никак не удавалось ухватить нить правды в словах дочери друга.
— Ко мне относились, как к родной, — она провела ладонью по лицу, словно прогоняя непрошенные слёзы, но оставалась какой-то застывшей, неживой куклой. — Не надо говорить о прошлом. Это ничем не поможет.
— Тогда об Академии, — маг быстро переключился на другую тему. — Попробую выбить у ректора стипендию. Места в общежитии есть. Если бы ты согласилась пойти к Талесам, то, возможно, удалось бы получить ренту, — Виктор размышлял вслух. — Имущество Фроста конфисковали в пользу казны, конечно. Туда входила и собственность Регины. Мерзавцы, они оставили тебя без всего. Прости, что приходится ворошить болезненное, но я хочу, чтобы ты полностью понимала, что происходит.
— Я понимаю, — спокойно кивнула Мариса.
5.
Шаги приближались. Насвистывая мелодию, которую, вероятно, сам и сочинил, порог кабинета переступил толкователь Фолэнт. Родство со стихийными магами сказалось и на менталисте. Крупные, правильные черты его лица были безмятежны и только выразительный, часто кажущийся бешеным взгляд мог напугать простаков и слабых духом. — Дел? Один? — Поинтересовался он.Мгновенно поняв, что лаборатория пуста, советник расслабился. Необычные белые волосы толкователя контрастировали с тёмным сюртуком. Брум подумал, что все Фолэнты на одно лицо, не говоря уже о нраве. Только менталы среди них умеют держать себя в руках, балансируя между стихиями и разумом. Умные и опасные противники, но, к счастью, Грэмис Фолэнт был на его стороне. Перед ним не нужно было разыгрывать понимающего и мудрого правителя. Положив руки на стол, Делвин устало ответил:— Лаборанты ушли. И к лучшему…— Не доверяешь?— О, они надёжно связаны ментальной клятвой, — Брум усмехнулся. — Инстинкты — последнее от чего избавляется плоть. И пусть внешний мир им недоступен, жить хочет каждый, кто дышит и чувствует.— Иногда я сомневаюсь в их способности чувствовать. Удар завесы способен вышибить из эмпатов не только их суть, но и душу. — Невероятная сила, — Делвин легко согласился, но будто находился не в лаборатории, скрытой в подземелье королевской резиденции — взгляд тёмных глаз затуманился, пальцы чуть двигались, продолжая перемещать точки на ментальной схеме. Второй толкователь встал позади кресла, положил широкие ладони на опущенные плечи Брума. Вначале мягко, будто бы даже нежно, но затем с силой сжал пальцы, массируя, иногда касаясь шеи.— Ты очень напряжён, Дел. Брум с наслаждением прикрыл глаза на мгновенье, расслабился. Спустя время запрокинул голову, заглянул снизу приятелю в лицо, рассмотрев несколько свежих порезов на широком подбородке. Тот всегда торопился, когда брился. Тонкая кожа Фолэнта легко краснела точно у юноши, хотя он был младше всего на десять лет, а первая седина терялась в бесцветных волосах. Они многое пережили вместе, объединённые сложным сплетением личных секретов и общей целью. Грэмис отпустил его, ловко и вальяжно присел на край стола. — Всё думаешь о том дне? — Улыбка напоминала оскал волка. — Эта паника, крики… Одни помехи настоящему делу. Мы просто не успели. И Фрост удрал. Имя бывшего толкователя словно толкнуло Брума в грудь, заставило вскинуть голову и посмотреть на коллегу осознанно, возвращаясь к мучившему вопросу.— Мне не даёт покоя то, что он унёс с собой. Уверен, что там ответ. То, что нам нужно. А новый Талес совсем слаб. — Делвин презрительно скривил губы. — Будто и не ментал вовсе. — Древняя кровь теряет силу, — Фолэнт пожал плечами. — Такое случается. Зато у нас три голоса в Совете. — Ты прав, — ладонь верховного толкователя сжалась в кулак. – Полезный идиот. С Юингом должно быть так же не сложно. Надд себе на уме. — Молчаливая мумия преподнесёт нам сюрпризы, — согласился Фолэнт.— Поможешь мне в тренировке?— Ты не знаешь покоя, – Фолэнт наклонился, его полные красиво очерченные губы оказались очень близко от лица верховного толкователя. Грэмис улыбался. Нахально и с вызовом. Так же, как делал это в далёкой юности. Делвин вернулся к ледяному шкафчику, плеснул на язык алой жидкости из флакончика, поймав взгляд друга, ставший безразличным. Самым непостижимым образом в нём сочеталась необузданная страсть и холодность ментала. Никогда не угадаешь, что на самом деле он чувствует или думает, к чему стремится. «Надо быть осторожнее», — напряжённо подумал Брум. Если Фолэнт, несмотря на все их договорённости, решит предать, то его ничем не удержишь. Такой и убьёт без сожаления, с ленивой ухмылкой, а потом просто уйдёт, насвистывая свои дурацкие песенки. Сегодня они на одной стороне, но что будет завтра? Конечно, Делвин многое обещал советнику. Дар у того не настолько ярок, поэтому Грэмис всегда шёл позади, разрешая командовать собой. Брум успокоил себя тем, что приятель слишком привязан к власти, чтобы терять хорошие перспективы. Жидкость начала действовать, потекла искрами под кожей, обострила чувствительность кончиков пальцев, усилив и дар ментала. Каждый раз Делвин ожидал яркой амарантовой вспышки, растекающейся в солнечном сплетении, но надеждам не суждено было сбыться. В финале внутренних рассуждений Брум подумал, что древняя кровь не просто теряет силу и вырождается, но и Ковенанты, как прибежище той или иной практики, теряют свои незыблемые принципы. Прежде ни один ментал не купился бы на власть и посулы могущества, не
