— Никаких следователей, никакой милиции.
— Просто поговори с ним. Тот, кто взял ребенка, мог уйти тысячей разных способов. Мы с тобой не сможем проверить все.
— Никакой милиции.
— Он поможет и никому не скажет, поверь.
— Зачем он станет помогать мне? — озадаченно сказала Мая.
— Он больше ничем другим не занимается.
4
У Казанского вокзала стояло двухэтажное строение с табличкой «Милиция», но такой скромной, что здание можно было принять за общественный клозет. За годы работы Аркадий побывал там тысячу раз, чтобы допросить задержанного подозреваемого или, напротив, избавить от малоприятной встречи с милицией. Со стен вдоль лестничных пролетов кое-где отвалилась плитка — от этого они стали похожи на челюсть с выбитыми зубами. Он поднялся в приемное отделение милиции, столы, заваленные коробками от пиццы, заляпаны жирными пятнами. По стенам висели пыльные фотографии забытых героев; старые сводки свернулись в желтые свитки, новые — торчали из корзин и валялись на письменных столах со следами от сигарет и пятнами кофе, — хорошо знакомая Аркадию картина.
В угловой комнате полковник Маленков вешал на стенку очередное свидетельство. У него было обгоревшее на солнце лицо, намазанное сметаной для облегчения. Каждое движение причиняло полковнику боль. Лысина пылала, кожа на голове жутко ныла.
— Хватит гребанного Крита с его сраным солнцем. …Как всегда, везде одни русские.
Свидетельство подтверждало, что полковник Леонид Николаевич Маленков посетил «Десятый ежегодный конгресс по мерам противодействия терроризму». Аналогичные свидетельства — из Туниса, Амстердама и Рима — были развешаны тут же.
— …Покосился иконостас, — съязвил Аркадий.
— Они все время съезжают. Из-за вибрации от поездов, — не понял юмора Маленков. — Иногда здесь все просто ходит ходуном. — На свидетельствах Аркадий мог прочесть один и тот же лозунг на английском: «Vigilance Keeps Us Free» — что-то вроде «Бдительность делает нас свободными», — и что это могло значить?..
— Ну, вот… Террористы объединяются в мировом масштабе. Мы должны делать то же самое.
— Хорошо. Тогда вы точно сможете мне помочь.
— Что-то серьезное, раз пришел?
— Мертвая девушка в бытовке. Она же на вашем участке. Почему вы не ответили диспетчеру?
Маленков торжественно двинулся к своему столу и аккуратно сел в кресло.
— Ренко, хочешь поиметь меня, чтобы потом самому бегать по проституткам. К сведению — прокурор не считает, что это уголовка. Так идите домой яйца чесать! Почему я должен обсуждать это снова и снова?..
— А с кем здесь еще разговаривать — как в пустыне…
— Правильно. Все на выездах. По реальным делам, между прочим.
— Не возражаешь, если я закурю?
— Я не буду возражать, если твоя задница выкатится отсюда. Не могу поверить! Какого хрена ты снова приперся!
— А как насчет попробовать еще разок?..
— Что попробовать?
— Еще одно расследование.
— И снова ничего не выйдет.
— В прошлый раз, помнишь, дорого тебе обошлось, не так ли — пришлось даже нанять адвоката…
— Паскудный вымогатель!.. — Обычно Маленков с этого момента уже применял физические меры, но, похоже, солнечный удар на него подействовал. — А говорили, ты — в глубоком подполье.
— При всем том я здесь.
— Что ты обо всех печешься?
— Надо поговорить, Маленков…
— Хорошо. Ну, что ты торопишься, превышаешь полномочия. Мы закончим, прокуратура подключится.
— Это не мое дело. Я случайно ехал с Орловым, когда к нему поступил запрос.
— В последний раз, когда я видел Витьку Орлова, он был в таком состоянии, что даже в унитаз не мог прицелится.
— Ничего, он уже успел усовершенствовать технику прицела.
— Ладно. Тогда он сообразит квалифицировать рядовой передоз.
— Не уверен, что это простой передоз.
— Ну, что ты… Одна мертвая блядь похожа на другую.
Аркадий пододвинул к Маленкову свой сотовый. Лицо Ольги заполнило экран. Смерть придала ей спокойствие, а молодость была такой пронзительной. Аркадий не спускал глаз с полковника — пусть он насмотрится.
Маленков пожал плечами.
— Да, симпатичная девочка. …Была. В Москве полно милых девочек.
— Она не по вашему ведомству?
— Не понимаю, о чем ты… У начальника отделения нет контактов с простой публикой, если их не замучили до полусмерти.
— Пытки?.. И часто такое случается?
— Ты же знаешь наших ребят… Ну, а свидетели у тебя есть?
— Орлов проверяет площадь.
— И удалось найти хотя бы одного секс-маньяка?.. Знаешь, местные тараканы быстро вырастают до размеров крупной собаки.
— Ее обнаружили в рабочей бытовке в двадцати пяти метрах от того места, где мы сейчас сидим. Провода из бытовки тянутся к задней стене вашего отделения. Это — ваша бытовка.
Маленков запустил через стол сотовый телефон.
— Бытовка брошенная. К тому же, позволю напомнить, девушку, что — изнасиловали? Избили? Есть какие-нибудь другие странные обстоятельства?
— Сняли трусы и выставили напоказ. Именно это и кажется мне необычным.
— Ну, да? И, впрямь, необычно — проститутка сняла трусы! Насколько я помню, именно за это им и платят. Ты говоришь, она была «выставлена напоказ»? А если некоторые клиенты хотят только поглазеть? Девчонки поступают сюда из провинции каждый день, чтобы их трахали, трахали, трахали… глазели и делали с ними еще, черт знает что. У нас их море здесь. Колются, дохнут от передозировки, просто потому что, мягко говоря, дуры, ну, не самые умные на свете. Так мы напрасно тратим время — это обычный передоз.
— Вы слишком быстро их хороните.
— Жизнь не справедлива, Ренко! Да и почему смерть должна быть другой?..
Звуковая волна пробежала по зданию. Строение вздрогнуло — двухсоттонный тепловоз медленно втягивался на ближайший путь. Свидетельство с острова Крит покосилось, Рим дрогнул, Тунис скособочился, его примеру последовал Амстердам. Пока Маленков занимался водворением их на место, Аркадий засунул сотовый в конверт, стараясь не смазать отпечатки пальцев полковника.
5
Женя не понимал, почему Мая отказывалась все рассказать милиции. Это был тот редкий случай, когда милиция могла бы во всем разобраться. Должны были объявить розыск, фото ребенка показали бы в новостях. Как еще прочесать три огромных железнодорожных вокзала и выходы из них в метро? Но она настаивала на том, чтобы опрашивать проводников на платформах, уборщиц и официанток в кафе. И при этом отказывалась назвать свое имя и рассказать, откуда она. Чем больше она задавала вопросов, тем большее подозрение вызывала.
