за подол платья, но Василиса упорно шла вперед… по-видимому, вперед. Туманность — весьма хитрая субстанция, особенно если он наслан темными силами; ты думаешь, что идешь прямо и вот-вот выйдешь из мглы, однако ходишь кругами. Час за часом, день за днем, пока не упадешь от усталости или безысходности и тогда он пожрет тебя. Если ты прежде видел день или ночь, то попрощайся сними навсегда, сумеречная серость окружающая тебя постепенно сведёт с ума.
Василиса не ведала, сколько прошла верст: думается, сотню, но, по-видимому, не сдвинулась с места. Ног, как, впрочем, и дороги, она не лицезрела. Усталость порой накатывала, но припасенные в сумке травы и кое какие заклинания от времени до времени поддерживали ее. Девушка находилась в неведенье, день или ночь за туманом, знать не знала, когда он закончится, пока её сил и умений не хватило, чтобы развеять эту мглу.
Деревянная стена выскочила так неожиданно, что чертознайка ударилась об неё.
— Пришли, — потерла она ушибленную ногу и начала осторожно ощупывать преграду, продвигаясь вдоль оной.
Стена быстро кончилась, туман толику отступил, и Василиса различила небольшое количество домов: покосившихся, темных от плесени, с чёрными проёмами окон. Он стелился по земле, и сторожки словно парили в воздухе. Увиденное больше напоминало страшный сон, девушка разное видела у Егора, но и у неё пробежал холодок по рукам.
— Зачем меня привели сюда? — вопрос потонул в тишине, но ответа и не ждали. Следовало что-то сказать, чтобы отогнать от себя неприятное ощущение ползущего страха.
Чертознайка отыскала единственный дом, показавшимся ей не таким разрушенным, в нем она и решила отдохнуть. Едва девушка вошла, как жилище затряслось, будто земля под ним колыхалась, и на Василису набросилось страшное ощущение: она пленница. Кроме того, колдовка почувствовала, было в этом доме что-то… или кто-то.
— Кто здесь? — и словно в ответ набросилось на нее что-то, завертело по комнате, бросило на пол.
— Помоги мне! Помоги!.. Убей меня!
Мужчина с обезумевшим лицом тряс ее и кричал в лицо. Потом схватил за шею и начал душить.
— Помоги мне! Я больше так не могу!
Страх набросился на девушку. Воздух покинул легкие. Сердце сжалось и яростно застучало, будто пытаясь покинуть насиженное место. И токмо в голове родились слова заклинания:
— … Изыди, — прохрипела она последнее слово, и дикого мужика отбросило к стене. Впечатало, и он растворился.
Сколько она лежала на холодном влажном полу, Василиса не знала. Чуть горло перестало саднить, поднялась, осторожно озираясь по сторонам, ожидая очередного нападения
— Бог не обидел, предостаточно я душ не упокоенных видела, но чтобы они вили себя подобным образом…, — шокировано произнесла девушка. — Выходи, — позвала знающая, но, не получив ответа, пригрозила: — А не то сама вытащу.
Он вышел из стены, еле видимый в тусклом свете тумана. Ныне он не был диким, наоборот, казался спокойным и аж смущенным, будто напроказничал и виниться перед родителями. Мужчине на вид было лет сорок, среднего роста, с взъерошенными на голове волосами, небольшой бородой, в длинной рубахе, из-под которой торчали простые штаны.
Василиса сразу поняла, что не упокоенная душа перед ней. Они частенько встречаются в таких местах, не могут их покинуть, пока не определят его душу в светлый мир или темный. Раз как-то видела девушка, как дядя проводит обряд освобождения души, и тогда ей казалось сие сложным занятием, неподвластным для неё. Но это было тогда, а в эту пору…
— Кто ты? — негромко спросила она.
Не сразу, — ответил призрак, кривился, будто боролся с собой внутри.
— Коил — наконец выпалил он и неожиданно изогнулся.
Василиса слышала, как хрустнул позвоночник. Мужик жалобно застонал и начал рвать на себе одежду. А потом тело, отрывая куски, словно пытаясь добраться до костей.
— Нет! Нет! Не надо! — схватившись за голову и упав на пол, закричал мужчина.
Дикий взгляд уставился на девушку. Кривые призрачные пальцы как-то умудрились процарапать доски пола.
— Помоги мне, — прохрипел Коил.
— Я…
— Помоги! Убей меня! — мужчина бросился на чертознайку, но та была готова.
Заклинание вновь отбросило призрака, не дав тому добраться до неё. Она ринулась к дверному проему, пытаясь покинуть дом, но возле выхода остановилась, почувствовав, что он не отпустит её, пока она не найдёт способ спасти запертую душу. Сзади послышалось жалобное завывание страдающего. Проклятый стоял на коленях и раскачивался, ухватившись за голову. Сквозь невнятное бормотание и стоны Василисе удалось различить немногое, но и этого оказалось предостаточно.
— Говори, — приказала она.
— Не могу, — простонал мужик.
— За что ты его убил? — прокричала девушка. — Говори!
— Не знаю! — прорычал Коил, обжигая безумным взглядом. — Не знаю! Нет… Нет… Не…
Очередное заклинание заставило призрака ненадолго исчезнуть. Так продолжалось вновь и вновь: Василиса пыталась добиться от мучившегося правды, а он то стонал, то бросался на нее диким зверем, но постепенно стало понятно, почему не упокоена эта душа.
Любил Коил выпить, но змей зеленый агрессией его наполнял, а на ком её срывать, если не на жене да сыне. А мальчишка намедни приставал к нему, сказку просил рассказать, да плакал почем зря. Надоел так своим нытьем, что ударил Коил его по щекам… потом вновь… и всё повторялось в который раз. Шейка-то у пятилетнего не выдержала и первого удара, но злые глаза отца не видели, как обмякло тельце хрупкое, пока не услышал истошный крик супруги.
Но и тогда не сразу понял пьяный, что натворил… но поздно уже было. Не выдержала супруга горя такого, ушла однажды из погубленной семьи, из сельчан ни старшее поколение, ни младшие, ни дети ничегошеньки не знают, что с ней сталось. А вот Коил с той поры мучиться стал, душу свою изводил, что ни сутки о содеянном вспоминал, криком страшным по ночам себя будил.
Слаб человек: недолго так прожил мужик, травок ядовитых нарвал да съел, чтобы больше не терзаться. Однако тело померло, но душонка без упокоя осталась, к дому этому привязана и проживает оный день проклятый столько, что рвется на части она.
Грех страшный лежал на Коил вестимо, что по заслугам муки переносит, но жалко стало Василисе его, потому и решила помочь. Да и чувствовала, что не отпустит её дом, пока не поспособствует душе обрести покой. Стала она обряд проводить, но когда дошла едва до конца, остановилась. Чтобы закончить, требовалось сжечь личную вещь, которая принадлежала хозяевам дома. Но вот беда, — вокруг была трухлявая мебель и пол, соответствующий окружающей обстановке.
— Должно же что-то быть, — задумчиво произнесла девушка. — Покажи, — попросила призрака, но дух не откликнулся и не появился.
Пришлось мудрецу
