Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
обнимала маленького сына, затаскивала к себе в постель, тискала, целовала в розовые щёки и беленькую шею, – миленький мой, хороший, вот и снова мы с тобой одни остались! Папка не скоро придёт. Станем по нему скучать и вместе ждать. Будем любить друг друга, да?
Шестилетний Павел бежал к материнской кровати, во рту пересыхало от волнения – наконец-то! Он с долгожданной истомой прижимался лицом к упругой женской груди, едва прикрытой тонким шёлком комбинации. С упоением вдыхал разгорячённый, подслащённый цветочными духами, плотский аромат родного тела, обнимал его, чувствовал тёплые ласковые ладони на своей спине. Вымученно плаксиво лепетал:
– Я так по тебе соскучился, он очень долго не уезжал. Почему он не разрешает мне спать с тобой? Мне ужасно холодно без тебя и страшно бывает по ночам. Я так люблю, когда ты меня обнимаешь и целуешь.
С тайным предвкушением наслаждения думал – наконец-то он остался вдвоём с мамой, и можно будет каждый вечер забираться к ней в постель и там засыпать в её объятиях.
Скучать по отцу он так и не научился, тот был груб и прямолинеен. Прощаясь с ним, Паша привычно закрывал глаза, вытягивая губы для поцелуя, ожидая неприятные колючие влажные прикосновения, терпел, лелея внутри мстительное ехидство – наконец-то несколько месяцев мама будет только его… только его одного…
Отец появлялся дома редко и бывал недолго. Паша знал, что тот ходит в море на корабле, видит много диковинных стран, о которых по возвращении рассказывает за праздничным столом. Он привозил много удивительных экзотических вещей и сувениров в подарок родственникам, которые с нетерпением ожидали каждой встречи.
На стенах большой кооперативной квартиры висели искусственные бельгийские ковры с яркими геометрическими узорами. Диковинные ритуальные маски в полумраке пугали открытыми беззубыми озлобленными ртами и выпученными безумными глазами. Ванная комната сверкала белоснежным чешским кафелем.
Серванты в гостиной светились изнутри, переливаясь и вспыхивая многочисленными гранями хрустальной посуды, так что в солнечный день, когда распахивались плотные бархатные шторы с бахромой, по сумрачной гостиной водили хоровод многочисленные зайчики.
Мама работала школьным учителем и к встрече с отцом готовила Павлушу заранее: в многочисленных книгах находила длинное стихотворение про море, по выкройкам из журнала шила сыну красивое девичье платье, на голове завязывала пышный розовый бант…
Брак родителей Паши был счастливым. В те времена всё было по плану. После института давали работу, ставили на очередь, через десять лет брака вручали ключи от квартиры, еще через десять возможность купить машину.
Молодые мечтали о рождении девочки. Ещё проживая с родителями, приобрели на валюту фиолетовую коляску, поставили в уголок детскую кроватку, заправив алым покрывалом с рюшами, посадили к пирамиде подушек иностранных кукол. Затем всё это убранство перекочевало на новую отдельную квартиру, но продолжительное время оставалось ненужным. Наконец, когда они уже потеряли надежду, возраст перевалил за сорок – родился мальчик.
Надевать девичье платье, стоять на стуле с бантом в волосах, декламировать стихи для Павла было естественным, сколько он себя помнил. С искренней радостью и блеском в глазах смотрел он со своего пьедестала, видел, как улыбаются родители и гости, хлопают в ладоши. А затем все вместе кружились в хороводе – это казалось счастьем. И только обида, что его не пускают в такой праздничной одежде во двор, огорчала необычайно ранимое детское сердечко. Родительский запрет был странен и непонятен. В этом крылась какая-то тайна. Пашу заставляли надевать брюки, которые тёрли ляжки и были не такие удобные, как воздушные гипюровые юбочки. Он капризничал, но под суровым взглядом отца беспрекословно подчинялся, ластился к матери, обнимал:
– Я как балерина, да, мама?…
Мама молча кивала, светилась счастьем, любовалась сыном, гладила по головке.
Паша смотрел ей в лицо снизу вверх:
– Значит, тоже могу на сцене танцевать?
– Конечно! – она поправляла бант на голове сына.
– Прямо в этом платье?
– Ну, нет, у мальчиков свой наряд! Вот такие же колготки, как тебе папа привёз из-за границы!..
Паша рос болезненным, часто простужался и оставался дома. А поскольку, кроме кукол, иных игрушек в квартире не было, он ими и забавлялся. Строил для них домики, менял наряды, лечил, кормил с металлической посуды из детского набора.
В подготовительной группе сада он неожиданно понял, что мальчики не разделяют его увлечения – возятся с машинами, бегают по игровой комнате с ракетами, стреляют из пластиковых автоматов. Эта шумливость, граничащая с агрессией, страшила Пашу, и он продолжал несуетливое общение с девочками: играл в семью, в доктора, в магазин. С наслаждением ощущал внимание к себе со стороны противоположного пола, был этому несказанно рад. Мог свободно рассказывать подружкам о своих новых импортных куклах, которые привозил отец, их ярких нарядах, отличительных чертах и возможностях. Видел в глазах собеседниц откровенную зависть.
Манипуляции с переодеванием Павла на праздники продолжались. Павел взрослел, но родители, видя, что машинки и солдатики сына не интересуют, продолжали дарить ему плюшевых зверушек и новые коллекции Барби.
Со временем, толкаемый любопытством, он стал тайком раздевать и внимательно рассматривать подаренных новых кукол, получая очередное разочарование от примитивных пластиковых округлостей, скрытых под их трусиками.
Во дворе Паша гулял нечасто. Сражения мальчишек на палках и драки за территорию интереса не вызывали, и он выходил, только когда видел у подъезда девочек. С удовольствием прыгал с ними через скакалку, чертил на асфальте классики, а, придя домой, снова разглядывал своих Барби, заглядывал им под юбочки, вспоминая прыгучие ножки уличных подружек.
Своим куклам он присваивал имена знакомых девочек и самую красивую назвал Настенькой по имени соседки, которая ему нравилась больше всех. Та была небольшого росточка с длинными жиденькими волосами, утончёнными чертами лица, хранившими в себе что-то трогательное, беспомощное и печальное. Говорила девочка слабеньким дрожащим голоском, точно готовилась заплакать. Вылитая Настенька из детского фильма «Морозко», который мальчику сразу запал в душу.
Паша у девочек пользовался авторитетом, и они с удовольствием принимали его в свои игры, даже приходили за ним домой.
Мать одобряла выбор сына, в оправдание твердила соседкам:
– Зато Павлуша не свяжется с дурной компанией!
Отец приходил с моря улыбчивый и загорелый, в бушлате с блестящими металлическими пуговицами. Шитая мерцающая кокарда, опалённый орнамент на козырьке фуражки,
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68