class="p1">— Хех, ну да, учёба такого характера мне больше не грозит, — хмыкнул парень, хотя после многочасовой уборки с радостью бы променял весь этот фэнтезийный антураж на возможность вернуться домой. — Но могу поспорить, знатный или богатый муж здесь будет иметь больший успех, чем какой-нибудь безродный бродяга.
— Не всегда… и не со всеми-с, — туманно ответил Гром, доскребая остатки своей похлёбки. — Кхм, если вы не против-с, я бы хотел поговорить о более высоких материях!
— Я не против, — не стал спорить Александр, уставшим взглядом узревший за окном понемногу накатывающий на улицу вечерний полумрак. — Но, о чем конкретно будем говорить?
— О стихах! — воодушевлённый положительным ответом воскликнул орк, вскакивая со своего места. — По вашим же словам, вам не чуждо это прелестное искусство! По крайней мере, вы с ним знакомы. И мне бы очень хотелось узнать ваше мнение, а также узнать традиции стихосложения вашей родины. Возможно, это дарует мне так сильно необходимое вдохновение.
— Я не против, — тяжело вздохнул парень, понимая, что перевозбудившийся зелёный гигант вряд ли от него отстанет, не получив желаемое. — Но скажу сразу, я не получал литературного образования. Просто общий школьный курс… ну и немного самодеятельности моей бабушки, заставившей меня много чего учить для развития памяти.
— Даже если так, то это намного больше, чем можно добиться от большинства местных жителей! — не унывал Гром. — До культурной столицы невероятно далеко, а средь бардов, эльфов и бардов-полуэльфов популярны только похабные частушки да эротические вирши. Была надежда на героев извне, принёсших такую занимательную, глубокомысленную вещь, как хокку, но эльфийские манипуляции сумели испохабить даже их, — сказав это, орк осуждающие покачал головой. Ему явно не нравился такой расклад, и это он демонстрировал всём своим видом. Его же гость, тем временем, пытался вспомнить, что такое хокку, и какое отношение к ним имею вирши. — Теперь же, прошу в мой скромный кабинет. Ах да, там только один стул, поэтому захвати с собой табурет.
Далеко идти не пришлось, всего пара метров от кухни, и вот уже зеленокожий гигант бочком пропихивается между широким столом и набитым книгами вперемешку со свитками стеллажом. На самом же столе творился сущий творческий беспорядок. Чернила, перья для письма, скомканные и целые листы бумаги чередовались с грязными тарелками и чашками. Сплошной творческий хаос, бессмысленный и беспощадный.
— Сейчас, сейчас… — тихо бормотал себе под нос Гром, своими огромными руками копаясь во всём этом добре, пока не откопал пожелтевший от времени листок. Бережно его расправив, орк уселся на своё протяжно заскрипевшее кресло, а после перевёл своё внимание на иномирного гостя. — Чтобы было понятно, какой ужас сейчас творится в мире стихотворства, я прочту вам одно четверостишие. Она его мне посвятила, а я записал!
Кто такая эта таинственная «она», будоражащая мысли несчастного Грома, Саша предпочёл не спрашивать.
— Твои глаза прекрасны,
Прекрасна рожа тоже! Утрахаемся вусмерть, Пойдём скорей на ложе!
С выражением прочитав эти четыре строчки, орк выжидающе покосился на парня.
— Мило, — выдавил из себя Александр, всеми силами стараясь не заржать. — Банально, просто, пошло, но мило.
— Вот именно, банально! — просиял Гром, обрадованный словами человека. — И пошло! Звенящая пошлость! Я с ней спорил, говорил, что так нельзя, но она смеялась, и снова ко мне лезла, выдумывая очередное пробирающее до печенок четверостишие! Ох, это были ужасающие муки… тогда я себе пообещал, и ей пообещал, что изменю этот прогнивший мир похабного стихотворства! Покажу настоящую красоту слова и слога!
Орк настолько загорелся этой идеей, что даже не замечал полный опасливости вперемешку с сочувствием взгляд гостя. Сейчас для Грома на первом месте были стихи, и никак иначе быть не могло.
— Так… что именно требуется? — как только немного остыл зелёный гигант с амплуа поэта, поинтересовался Александр.
— Ах, кхм, прошу-с прошения, — откашлялся орк, начав хвататься то за один, то за другой лист, то, и вовсе, за перо. — Я бы хотел записать стихи твоей родной земли. Всё, что сможешь вспомнить. Считай это платой за проживание и еду.
— Ох, халявой и не пахло, — потерев уставшие за день глаза, покосился в уже полное ночной тьмы окно парень. — Ладно, плата, так плата. Я помню не так много, но что смогу, расскажу.
Вот только произнося эти слова, невольный странник меж мирами даже не подозревал, что попал. Ведь стихи им рассказанные, благопристойно звучали именно на его родном, великом и могучим языке, но никак ни не местном диалекте, который Александр невероятным иссекайным образом выучил сразу после переноса. Гром оценил оказию по достоинству, а потому, во имя искусства, заставил несчастного попаданца помогать ему в переводе и адаптации стихов под суровые реалии местной рифмы. И отпустил он парня только тогда, когда тот начал откровенно клевать носом от недосыпа, путаясь в словах и языках, выдавая в ответ на любые вопросы несусветную тарабарщину, не имеющую смысла, зато прекрасно между собой рифмующуюся.
— Человека, вставай! — осторожно тряс за плечо спящего остроносый представить зловредного народца, улыбаясь во всё свои 56 острых зуба. — Босса сказал, твоя идти!
— М-мам, ещё минут пять, — перевернулся на другой бок попаданец, намереваясь продрыхнуть ещё минимум часа два.
— Моя не мам, и даже не сну-сну твой мам, чтобы быть твой пап, — более активно начал трясти парня гоблин. — Моя Гобзо!
— А, чё? — продрав глаза, уставился на зелёную, лучившуюся благодушием харю Александр, от чего мгновенно и проснулся, чуть ли не с визгом забившись в угол противно скрипящей койки. — А-аа, ты кто?!
— Моя Гобзо! — уже раздражённо повторил гоблин. — Босса грить, моя вести твоя в гильда! Вставай.
— Куда? — поняв, что зеленокожий карлик не опасен, уточнил Саша. — И почему это я должен слушать какого-то твоего босса?
— А-аа, человека совсем-совсем глупый?! — посмотрев на всё ещё лежащего человека, как на дурака, воскликнул Гобзо. — Босса Горгуц — почти-почти главный босса! Не слушать тута босса, твоя бошка топор попасть, совсем дохлым будешь, да!
— Кхм, прошу-с прошения, что вмешиваюсь в разговор, — бесшумной тенью нарисовался в дверях Гром, да так неожиданно, что гоблин аж дёрнулся, услышав его голос. — Друг мой, вам лучше-с пойти с Гобзо. Если Горгуц его прислал-с, значит это важно. Ах, так-же любезно благодарю вас за оказанную мне помощь-с. Она, воистину, неоценима!
Сказав, всё что хотел, орк чинно удалился. Почти так же бесшумно, как до этого пришёл.
— Позавтракать хоть дадите? — с трудом поднявшись, угрюмо спросил человек.
— В гильда твоя жрать будешь, да, — стоял на своём утренний незваный гость, одним своим присутствием провоцируя у Александра приступ мигрени. Хотя недосып, определённо, тоже был в этом виноват.
— Ла-адно,
