В те мгновения она так хотела ответить мужчине тем же, что-то сделать для него, чтобы показать, как ценит доброе отношение к себе. Оттого она позволила ему все, что он хотел. А потом, ощущая, что сама вся просто горит и жаждет его ласк, не остановила.
Однако теперь мысли девушки дико заметались. Она осознала, что сейчас совершила нечто недозволенное и чудовищное. Между ног от его натиска у нее все еще саднило. И Софья, словно опомнившись, поняла, что совершила то, от чего когда-то давно предостерегала ее мать. Она отдалась мужчине без венчания и без любви. Да, теперь она была влюблена в Амира, но была ли это настоящая любовь, не знала. Она отчетливо понимала лишь одно, что отдалась ему только в благодарность за его доброе участливое отношение.
Вдруг Софья почувствовала, как рука мужчины быстро провела по ее бедру и промежности, и едва не вскрикнула от его дерзкого поступка, но он тут же убрал руку. Она перевела на него напряженный взгляд, не понимая, зачем он это сделал, ощущая себя неловко. Она видела в лунном свете его склоненную фигуру и то, как он поднес ладонь к своему лицу.
Амир напряженно рассматривал ее кровь на своих пальцах, понимая, что ему совсем не показалось и чуть ранее он отчетливо ощутил преграду ее лона, преграду, которую пришлось преодолеть с явным мощным усилием. Теперь же он нашел явное подтверждение тому, что девушка была девственна.
– Ты была чиста? – выдохнул он пораженно и устремил пронзительный взор на нее.
Софья, скрестив руки на обнаженной груди, медленно села. Взволнованно посмотрев прямо ему в лицо, она тихо спросила:
– Чиста?
Амир нахмурился сильнее, недовольный тем, что она не поняла его вопроса.
– Ты никогда не была близка с мужчиной? – спросил он глухо, не сводя с нее напряженного давящего взгляда.
Только теперь она поняла, о чем он спрашивал. Вмиг смутившись, она опустила взор вниз и отрицательно медленно помотала головой. Краем глаза она увидела, как его большая фигура как будто окаменела, и он некоторое время не шевелился. Его взор, направленный на нее, просто испепелял. Она не понимала, что не так, разве он ожидал чего-то другого? Ее щеки вмиг заалели, и она чуть отвернула от него лицо. Не понимая, что делать и как дальше себя вести с ним.
Лишь спустя пару минут долгого гнетущего молчания Амир наклонился к ней и очень осторожно поцеловал ее в висок.
– Оденься, Софико, прохладно, – произнес он очень ласково и проворно подал ей одежду.
Невероятно смущенная всей этой ситуацией Софья, пытаясь не смотреть на мужчину, начала послушно надевать свое платье.
Амир почувствовал, как его существо наполняется восхищением и радостью от того, что Софико оказалась девственна и теперь подарила свою чистоту именно ему. Отчего-то в эти трепетные интимные мгновения, пока девушка под его напряженным взглядом облачалась в платье, он вспомнил тех немногих фривольных девиц-фрейлин при дворе российского императора, которые совсем не берегли свою честь. Они были ровесницами Софико, но почти все в эти лета уже давно потеряли свою девственность с придворными кавалерами. И вели довольно развратный образ жизни.
Но, видимо, Софико была не из их числа. И теперь это открытие потрясло Амира до глубины души. Он вдруг понял, отчего она стеснялась его тогда у реки, когда мылась, и позже, когда он пытался настоять на своем желании. И теперь он пораженно осознал, что Софико одна из тех самых девиц, которых оберегали от разврата и держали взаперти родители. Именно о таких невинных правильных девицах говорили его сослуживцы по полку и которых потом молодые дворяне брали замуж. Но в реальной жизни в Петербурге Амир встречался только с одной такой невзрачной девицей, к которой он сватался и которая совсем не вызвала в нем желания узнать ее ближе.
И это было просто поразительно. Ибо Амир никак не мог поверить в то, что Софико, такая невероятно прекрасная, соблазнительная, изящная, имеющая цельный яркий характер, сильная духом, с нежным пылким темпераментом, который он с удивлением обнаружил теперь при их близости, могла устоять от искушения и оставаться девственной так долго. Неужели ни один мужчина при дворе императора даже не пытался приблизиться к ней и подчинить ее прелестное тело своим желаниям? Со слов дяди он знал, что графиня Бутурлина была одной из самых ярких фрейлин двора, и до этого времени Амир даже не сомневался в ее знаниях в интимной сфере.
Не в силах удержаться от вопроса, Асатиани, темным взором следя за тем, как девушка поспешно застегивает на груди платье, напряженно спросил:
– Почему ты до сих пор не потеряла девственность, Софико? Неужели ни один мужчина не хотел тебя?
Она тут же вперила в его лицо пораженный взор.
– Как вы можете спрашивать подобное, Георгий Петрович? – выпалила возмущенно Софья, и ее щеки вмиг покраснели от стыда, и она перешла на холодное вы.
– И что я такого спросил, Софико? – приподнял удивленно брови мужчина. – Я хочу знать – отчего до этого дня ты сохранила свою чистоту? Разве придворные щеголи не соблазняли тебя? Не хотели тебя?
– Боже, ваши вопросы просто невозможны, – пролепетала она.
Отвернувшись от него, девушка проворно встала на ноги, оправляя платье.
– Говори, Софико! – уже раздраженно заметил Амир, тут же поднявшись за ней и накинув на свои плечи плащ. В следующий миг он стремительно сделал пару шагов к Софье и, обвив стан девушки руками, неумолимо прижал ее спиной к своей груди. Уже громче он выпалил: – Ну!
– Боже! – пролепетала она, поджав губы и понимая, что он не отстанет, и нервно выпалила: – Оттого что я не позволяла никому вольностей. Покойная матушка учила меня этому. Я хранила себя для мужа, неужели это непонятно?!
Он долго молчал, продолжая удерживать ее стройный стан под грудью в железной ловушке своих рук. Лишь через минуту на его суровом лице появилась ласковая белозубая улыбка.
– Я так рад этому, Софико, – проворковал Амир над ней. Он приник губами к ее виску страстным поцелуем. Софья же не могла понять своих чувств. Была ли она рада тому, что произошло, или нет? Но сейчас, как будто придя в себя от дурмана, она понимала лишь одно: ее место теперь было во дворце Асатиани рядом с ее мужем Серго. А не здесь, в темном лесу с Амиром. Она понимала, что поддалась
