Книга Ангел с рожками - Амели Хоуп

«Валяй» рукой вскидываю я. Хоть с крыши. Времени у нас вагон.

* * *

Мы и до крыши добрались. Говорила же, что полдня пройдёт — так оно и вышло. Чего здесь только нет: крытый бассейн, покерный и бильярдный столы, мини кинотеатр, тренажёрный зал. Тут и лифт имеется. Видать, здесь много живёт любителей начать бегать с понедельника. Он, как назло, вечно не вовремя приходит: то настроиться не успел, то конец месяца припал, то погода подвела. Я ни причём — во всём виноват понедельник. По мимо немало увиденной роскоши, сам дворец — интеллектуально подкован. Умный, одарённый всеми современными технологиями дом. Я кнопки жму, а мои команды могут и по хлопкам, и по голосу распознать. Варюша и привет, и пока пожелает и ежедневно местные новости вещает.

Будто по всем паркам и скверам города прошлись. К слову, в Санкт-Петербурге их насчитывается более 700 штук. Ступни горят. До этого дня любила пешие прогулки. Пересмотрела свои взгляды. Иногда и лифтом не грех воспользоваться. Поди когда-нибудь и пригодится. Например, когда решу обратно юркнуть в кровать под одеяло. Второй этаж сейчас кажется не посильной ношей.

Закончив с экскурсией, мы с матерью обосновались за кухонным столом с кружечками ароматного фруктового чая. Вроде по-семейному общаемся, как родные мать и дочь. Она о своём Серёжке нежно стрекочет. Какой он у неё заботливый, щедрый и самый-самый лучший в мире мужчина. На всё сказанное матерью я успеваю радушно кивать. Даже на уточняющие вопросы не поскупилась. Сама в шоке от себя. И вправду становится интересно, как и с кем мать живёт. Со смертью отца меж нами образовалась пропасть, стенки которой лишь с годами расширялись. Мать отца похоронила и с ним его часть, живущую во мне. Противилась видеть его в глазах дочери. С этим во мне рос бунт. Я берегла и берегу о нём память и то сокровенное, что он вложил в моё сердце.

— А ты, Ритуль, что планируешь? Дальше скорее всего учиться, да? — Очередь плавно подошла ко мне.

Мать, сложив ручки под подбородок, с любопытством смотрит на меня.

— Работать, — и обжалованию не подлежит. Я выросла и поднабралась опыта. Вступать в борьбу надо тогда, когда нет зависимости от врага. При уязвимости победы не видать.

Дочки-матери бы закончились в сию секунду, если бы на кухню не залетела прислуга и дребезжащим голосом не попросила мать пройти в холл. Пожаловали люди в погонах и требуют хозяев дома.

Мать устремились к выходу, и я за ней.

— Вы Светлана Мансырёва? — лейтенант полиции, как он ранее представился, обращается к матери.

— Верно. Чем могу помочь? — голос матери в рамках спокойствия. Всё-таки с кем поведёшься, от того и наберёшься. Раньше бы она от ужаса вопила на отца: «Что ты опять натворил?» И каждый раз как в первый.

— Поступила информация о незаконном пересечении вашей дочерью государственных границ, — и бросает взор на меня.

Молча выглядывать из-за угла уже не удастся, раз речь оказывается идёт про меня. И с пытливой головой начинает виднеться и моё туловище, а затем и прибавляется самоотверженный шаг вперёд.

Ну ты мать даёшь… за два года утеряла навык в любой непонятной ситуации съёбываться. Пардон, убегать.

Глава 9. Рита

На мать не смотрю. Не хватало мне раньше времени увидеть в её глазах очередное разочарование и осуждение. Когда ещё и повода не давала — это будет обиднее всего. Наверстаю, уж поверьте.

— Я Маргарита Богданова, — здесь то, явное недоразумение, потому более-менее доброжелательно встречаю круглосуточных стражей порядка. — Мне проследовать за вами или на месте произведёте проверку? — Взрослею, ну или что-то во мне однако ж поддалось перевоспитанию, и я с ними могу мирно сосуществовать. Потому что несколько лет тому назад наши отношения дружбе не поддавались. Ни мира, ни жвачки.

Тем более какое может быть незаконное пересечение границы? Я родилась здесь. Большая часть документов с изображением двухглавого орла. От моего первого крика весь Санкт-Петербург ходуном ходил. Мать рассказывала, что я как в роддоме завопила, так больше и не затыкалась.

А вот, что касается, моей двухгодичной принудительной ссылки, организованной родной матерью в целях наставления меня на путь истинный, тут попахивает незаконным самоуправством. Можно и заявленице накатать. И как удачно сложилось, в одном месте жертва, правонарушитель и истинные блюстители закона. Бери иглу и сшивай сразу дельце в суд. Однако мне не присуще ябедничать. Выпускаю полегонечку пар и остужаюсь до терпимых температур.

— Для начала представьте свои личные документы для проверки, а там будет видно, — и подкрепляет важность следующих произнесенных им слов звоном, весящих на его костюме наручников, — и давайте, Маргарита Дмитриевна, без глупостей. Туда и обратно.

А как же «без глупостей»? — так и норовит задать этот вопрос, милому дядьке в погонах. Но выбираю промолчать и оставить сказанную им же глупость без ответной реакции. Может им по уставу разрешено её говорить. А я тут истерически раскудахталась.

Не медлю, но и не сломя голову, выполняю приказ нежданно негаданного гостя принести в зубах документы. Даже немного скоротала время, рассматривая фотографию шестилетней давности, на которой вся светится светом наивная белокурая малышка. Это сейчас в ней свет погас, остались лишь белоснежные волосы и росток восьмиклассницы.

Начинаешь осознавать, насколько важно, отступившись, почувствовать твёрдую опору близкого человека. Я провоцировала — мать велась, я ошибалась — она злилась, я падала — она «я же говорила», я вставала вновь — она «тебя прошлый раз ничему не научил?», я плакала — никто не утешал.

Может создастся ощущение моей озлобленности к матери. Это не так. Скорее я пытаюсь оправдать заранее мои будущие поступки, действуя наперёд. Показать, что так было всегда, неудивительно. И я к такому исходу отлично подготовилась. К сожалению, слабая вера, что когда-то будет по-другому.

Я перелистнула те страницы, где моё собственное «Я» было подорвано. Для себя. Жить и вечно идти против системы, чтобы тебя просто заметили, узнали о твоём существовании — я переросла это. Буду учиться выстраивать свою целостную систему. Внутри нас должна жить не вечная борьба за что-либо, а любовь к себе. Если нас с ней принимают, то мир и согласие ждёт. В противном случае, для нас сыграют финальные аккорды.

Немного поностальгировав с паспортом в руках, я выхожу с комнаты с пакетом документов радовать своим присутствием ждущих меня внизу людей.

Преодолев несколько ступенек, замечаю, что в холле глухо. Ни мышонка, ни котёнка.

Все разъехались, а меня