свой сад так, чтобы использовать летнее время по максимуму, так что в нем есть почти вся флора и фауна. Гардении, гибискус и жасмин я высадила вдоль дорожек, глицинии стекают вниз и образуют арки. Я люблю возвращаться домой, гулять здесь, особенно в сумерках, и слушать эту симфонию ароматов.
Правда, комары одновременно со мной устраивают здесь свои буйные вечеринки. Они роятся вокруг зарослей папоротников, над прудиком и возле фонтана. Кстати! Любуясь кувшинками «нимфея хелвола», не забывайте о защите. Крайне необходимо обливаться маслом лаванды. Хотя я где-то читала, будто комары кусают только тех, кого гнетет чувство вины, от которого нужно избавиться. Так что, чисто технически, мы должны быть благодарны этим кровососущим за то, что они кусают нас.
Вокруг сада у меня много света и тени и несколько парников. Я специально привезла сюда грунт, богатый азотом, калием и фосфором, но без фанатизма. Ведь наши аборигены не так любят фосфор, как экзотики. У каждого растения своя диета, и об этом нужно помнить, если хочется достигнуть гармонии.
Я установила сложную, но очень эффективную систему полива через специальные отверстия. Я ввожу удобрения, когда это необходимо, и пропалываю сорняки — чтобы все было еще прекраснее и приятней. У меня есть специальный ящик для очень жирного компоста. Садовник сказал, что из опавших листьев получается отличная мульча, так что я частенько собираю их и рассыпаю на клумбах. Даже мертвые приносят пользу.
Со своими растениями я говорю каждый день и не делаю никаких различий между местными обитателями и экзотикой. Мои действия их стимулируют. Я многому учусь у них, а они многому учат меня.
Заросли многолетников невероятно болтливы, но прекрасно дополняют австралийскую акацию — цветы которой почему-то пахнут спермой — и душистые травы с ароматом банана, который раскрывается ранним утром. С растениями можно говорить бесконечно, зная эти нюансы.
Правда, засуха показывает экзотике ее место и всегда напоминает туземцам об их ловкости и упорстве — важнейших качествах для Австралии. Но экзоты понимают, что не смогут выжить, если не отработают свою карму, не пустят глубже корни и не отрастят шипы помощнее.
14
Лунный свет, пробиваясь сквозь плотные облака, окрашивает их в желтый цвет, еще больше приближает к земле. Обычно я прошу водителя остановить такси примерно в квартале от того места, куда направляюсь, чтобы у вечеринки была возможность позвать меня к себе. Я люблю чувствовать ее издалека. Не нужно быть собакой, чтобы почувствовать издалека хорошую добычу. Достаточно уловить раскатистый смех и обрывки разговоров людей, которые, как это бывает на вечеринках, не слышат друг друга, всем телом ощутить гипнотические басы. Если вы не почувствуете это с улицы, наверняка окажетесь не на той вечеринке, которую представляли себе.
Однажды мы с отцом завели разговор об электронной музыке и о гипнотических басах, и еще о том, почему я так люблю их, но он все-таки не проникся. Да и следует ли упрекать в непонятливости парня, который вырос на Элвисе Пресли, Рое Орбисоне и The Four Seasons! Мы с детства говорили на разных музыкальных языках.
Чтобы он понял, что значит для меня электронная музыка и почему повторяющийся басовый ритм звучит гипнотически, вибрирует, как всё во Вселенной, специально для него я сравнила это с биением сердца.
И тот факт, что для создания такой музыки используется синтезатор, а слов как таковых практически нет, не делает ее менее сложной, менее экспериментальной или оригинальной. Да я ежедневную молитву читаю в ритме электро. Мне нравится, когда мое дыхание, мои шаги и даже мои мысли приобретают налет эпичности, и не нравится, когда мне в рот кладут чужие слова. Меня возмущают авторы текстов потому, что они говорят со мной. В отличие от отца и от многих других людей, с кем я была когда-либо близка, я не люблю, когда мне объясняют каждую мелкую мыслишку или какое-нибудь ощущение, при этом повторяя и повторяя их в соответствии с ритмом, в разной последовательности.
Как-то я даже пыталась оценить это и проникнуться такой музыкой. Но мой тогдашний парень отказывался ставить ее в моем присутствии, потому что чувствовал себя «странновато», хотя всегда громко восхищался ею. Конечно, для меня личное пространство свято, так что я и не пыталась вторгаться к нему, когда он находился наедине со своей музыкой, просто мне хотелось понять, сможет ли она привлечь меня, но он заметил, что чувствует себя «некомфортно».
Его собственничество в этом случае говорило о том, что он не хочет делиться своими мыслями и чувствами не только со мной, но и вообще с кем-либо. Он хотел остаться в комнате наедине с голосами людей, которых он не знал и которым на самом деле было наплевать на него.
15
Я прошла несколько кварталов пешком, прежде чем обнаружила серый дом с террасой, от которого исходили довольно плотные вибрации. Огромный, жутковатый, ветхий, похожий на замок семейки Адамс из Кладбищенского переулка. Его украшали сотни волшебных огоньков, похожих на светящуюся паутину, голубых, желтых, зеленых и красных. Серебряная мишура обвивала стволы деревьев и покрывала кусты и живую изгородь. Разные красные безделушки свисали с белого покосившегося заборчика. И надо всем этим как будто витал дух черной магии. Так всегда происходит на лучших вечеринках. Это похоже на гомеопатию — мы глотаем малую толику яда, чтобы исцелить хворь и стать сильнее. Обычно я именно этим оправдываю свои походы на вечеринки, потому что, если бы не это, зачем вообще ходить на них.
Лучшая вечеринка, на которой я когда-либо присутствовала, проходила в более современном особняке, и собрала ее семья, которая вскоре должна была переехать. Отец девушки, затеявшей все, был издателем, а его вторая жена была просто второй женой. Они собирались перебраться в лофт в центр Нью-Йорка. Отец-издатель носил очки в толстой оправе, седые волосы торчали из-под ворота свитера. Его вторая жена, одетая в дизайнерский бархатный спортивный костюм, держа в руках бокал с холодным совиньоном, все время улыбалась, что бы ни происходило вокруг и о чем бы ни говорили люди.
В их доме были стеклянные двери, полированные мраморные полы и предусмотрительно закрытая полиэтиленом мебель — вечеринка в духе «заброшек» оказалась еще той, вообще все тогда было неполиткорректным. До сих пор в моей памяти всплывают фрагменты псевдоинтеллектуальных разговоров в ванной, поцелуи с зеркалами и цветы, падающие из кармана пиджака.
Незадолго до рассвета парень, который называл себя моделью, будто бы убеждая других не
