полностью Богом, единым Богом.
Евангелие Каролингов было учением господ и доктриной господства; именно так Карл приказал своему духовенству проповедовать и провозглашать его в народе. В нем говорится не о страданиях Христа, «бедном Христе», Христе «обездоленных», а о Боге-Христе, короле благородного происхождения. Здесь уместно напомнить, что в империи Карла большое число маленьких народов успешно низводилось из состояния свободы в рабское состояние. «По своей собственной доброй воле» (фактически выбор был невелик: они могли избежать или бремени военной службы, или угнетения сильных мира сего) крестьяне и мелкие землевладельцы передавали себя и свое имущество под военную и судебную защиту крупных владык, особенно монастырских и церковных землевладельцев. Земельные книги монастырских и других владельцев достаточно четко представляют этот процесс, а потом уже в Средние века в основном будут существовать лишь различные формы крестьянской зависимости.
Огромная пропасть разделяла англосаксонских, ирландско-шотландских, испанских и лангобардо-итальянских церковнослужителей, которые часто приезжали ко двору Карла от огромного числа «неокультуренных» церковников, которые все еще участвовали в языческих жертвоприношениях или магических ритуалах, традиционных для их племен и народов. Степень, до которой каролингская Европа, внешне объединенная, сама сознавала эти контрасты, показывают политические и церковные меры, к которым прибегали Карл и его сподвижники в битве с испанскими «еретиками».
Феликс Уржельский был осужден как «еретик» в Регенсбурге в 792 г. Roma locuta causa finita: «Когда Рим сказал, то дело закрыто для обсуждения». Это заключение (именно в такой формулировке принадлежит к гораздо более позднему периоду) обнажает иллюзию, которая имела трагические, если не летальные, последствия для Европы, потому что, как показывает ее более поздняя история, ни одна из «ересей», ни одна из «несоответствующих» религиозных, богословских или политически «отклоняющихся» идей, которые впервые появились в империи Карла Великого, никогда не были «искоренены». Они живы и «работают» в наши дни. Здесь мы лишь укажем, как они вплетены в это конкретное «испанское» дело.
Вскоре после осуждения Феликса Уржельского в Регенсбурге полемика вспыхнула вновь. Испанец Мигетиус выступил с толкованием Троицы, которое во многом предвосхитило точку зрения мировой истории, автором «зародыша» которой был Иоахим Флорский в греческой Южной Италии в конце XII в., а позднее оно получило более радикальный и политический уклон благодаря его ученикам. Эта точка зрения принимала без доказательств три устроения: царствие Отца (совпадающее с Ветхим Заветом), царствие Сына (совпадающее с исторической длительностью существования империи и папской церкви) и царствие Святого Духа, Вечного Евангелия, которое еще должно было появиться. Воздействуя на историю, Троица настежь распахнула «средний век». Поэтому старая imperium и старая ecclesia – империя и папская церковь – рассматриваются как эфемерные эпохи, оправданные своим хронологическим местом в истории человечества на его пути к великому будущему. В тринитарном учении Мигетиуса Бог Отец был воплощен в Давиде, Бог Сын – в Иисусе, Бог Дух Святой – в святом Павле. Архиепископ Толедо Элипанд резко возражал, утверждая, что человеческая природа Христа не имела никакого отношения к божеству, и Феликс поддержал его, интерпретируя «адопционистскую теорию» Элипанда (то есть что Бог «усыновил» человека Иисуса) как договорные отношения хозяин – слуга (похожее толкование будет выдвинуто епископом Бамбергским Эберхардом в XII в.). Феликс внес миссионерскую ноту в свое адопционистское учение: «Мы все, как Иисус, усыновлены Господом как его дети и подобно ему получили такую же благодать».
Эта полемика распространилась по всей империи Карла, и вовлеченными в нее оказались Рим и Ахен. После своего осуждения в Регенсбурге Феликс нашел себе убежище на арабо-испанской территории, вероятно, у Элипанда в мавританско-христианско-еврейском Толедо. При вмешательстве ряда епископов этот вопрос был поднят снова в 793–794 гг. на соборе во Франкфурте в присутствии Карла Великого, выступавшего в роли «внешнего епископа» своей «ортодоксальной» имперской церкви. (Императоры Восточной Римской империи считали себя «внешними епископами» и позаботились о том, чтобы придворные богословы почитали их как таковых еще со времен Константина.) Феликс был снова осужден и снова обнаружил, что епископы готовы вступиться за него.
Весной 800 г. Феликс в конце концов отрекся от своих взглядов, позволив «убедить» себя Алкуину (англосаксонский ученый, богослов и поэт, один из вдохновителей «Каролингского возрождения». – Пер.), но оставил после своей смерти трактат, возрождавший старую «ересь».
Европа, которая была объединена с такими смелостью, энергией и насилием, была неспокойным континентом. После смерти Карла империя распалась. В этом контексте будет более важно – для историка как человека внимательного, стремящегося получить признание и информацию о своем прошлом – говорить не о вине, а о причинах.
Одна подавляющая личность заставила весьма разнородные компоненты сложиться в одну огромную империю. При сыновьях Карла эти компоненты заявили о своих правах. Единая империя имела своих епископальных и монастырских лидеров (Людовик Благочестивый надеялся восстановить единство империи посредством реформирования церковнослужителей) и временами получала поддержку от представителей высшей знати. Но институты и коммуникации, которые могли бы способствовать настоящему и долгому объединению Европы Каролингов, отсутствовали. В империи не было чиновничества, лично заинтересованного в том, чтобы части империи держались вместе. Те чиновники, которые существовали, становились феодальными владыками, каждый из которых стремился создать большую или маленькую «империю» для себя. Не было экономики, ориентированной на империю. Попытки построить экономику, основанную на деньгах, вскоре провалились. Империя Каролингов, по крайней мере, в своих центральных регионах вернулась к экономике, основанной исключительно на земле, и именно этот возврат к аграрной культуре в основном содействовал – в политическом плане – победе феодализма. Крупный земельный собственник сам обеспечивал свои нужды; самые насущные потребности удовлетворялись за счет обмена в небольшом масштабе на местных рынках.
Произошел возврат к былинному варварству времен Меровингов, известных жестокими, убийственными, предательскими и саморазрушительными действиями великих родов. Сварливые женщины, неверующие епископы, вероломные и своекорыстные магнаты снова вышли на сцену и сыграли свои роковые роли. Нетрудно понять, почему Юдифь – вторая жена Людовика Благочестивого, жизнь которой прошла в «безвременье», имела репутацию «дьяволицы». Будучи молодой женщиной, она собирала при своем дворе «гуманистов»; в более поздние годы она, к негодованию общественности, окружала себя колдунами и гадалками и имела обыкновение вызывать демонические силы – ведьминская кухня из «Макбета». В неистовстве страсти и одержимости интригами некоторые женщины этой эпохи и впрямь казались самим воплощением леди Макбет и ее зловещих сил.
Людовик Благочестивый, которого его отец сделал своим соимператором в 813 г., хлебнул горя из-за ссор между своими сыновьями от первого и второго браков. Его собственные вассалы почти все предали его, и когда его армия переметнулась к его сыновьям на «Поле лжи» (так называлась битва между Людовиком Благочестивым, императором Каролингов, и его мятежными сыновьями. – Пер.) – на Ротфельде неподалеку от города Кольмара, сам
