Я глянул на Тулле. Он ведь тоже не особо стремился подняться до уровня богов, все грезил пашнями да скотом. Когда наступит его предел?
Тулле тоже скосил глаза на меня и усмехнулся.
— Да я вот подумал, что ты никогда не сдашься, — ответил он.
— Ага.
— Но не потому что ты крутой вояка. А потому что только у тебя хватит глупости остаться на этом пути.
— Да иди ты! — рассмеялся я.
Хотя прошло всего-то несколько часов, пристань выглядела более заброшенной, чем прежде. Словно из живых там остался один сакравор. Никто из людей Хрейна не вышел нас проводить, даже бритый трэль.
Волчара болтался в середине фьорда и ждал сигнала хёвдинга.
Альрик засунул пальцы в рот и четырежды свистнул. На корабле выдвинулись шесть весел и медленно погребли в нашу сторону. С такой скоростью они доберутся до нас лишь к ночи. Поэтому мы пошли в ближайший домик обсохнуть. Дрова весело потрескивали в очаге, бурлила вода в котле, но местных видно не было.
— Гляди! — Тулле провел рукой по лавке. — Кровь. Свежая.
По спине пробежал озноб, и явно не из-за промокшей одежды.
Он нарочно ушел вперед, чтобы вырезать людей на пристани. Неужели изменения начались так скоро? Что если у него приступы ярости, как у Тулле? Только вот Тулле я скрутить могу, а что мы сможем сделать с взбесившимся хельтом?
— Нет, он все правильно сделал, — сказал Вепрь.
Тулле согласно кивнул.
— Да какой в Бездну правильно? — проблеял Видарссон.
— Если он дойдет до конунга и суда, у Хрейна не должно быть свидетелей, что мы тут были. Тогда и с той, и с другой стороны будут лишь слова, без доказательств.
Глава 4
Серебряный дом встретил нас не так радушно, как в прошлый раз. Может, из-за погоды? Тогда ярко светило солнце, и тонкие струи воды на горе блестели, точно расплавленное серебро. Сейчас же близилась осень. Серые тучи бесконечно сыпали дождиком, слабеньким, надоевшим до печенок. И гора ничем не отличалась от десятков других гор, а ручьи, стекающие по ее бокам, больше напоминали потоки слез.
Нас встречали с оружием в руках. Скорее всего, местные воины ждали Хрейна и готовы были умереть за свой дом. Но стоило им увидеть сакравора, как они побледнели, попятились, а кто-то даже выронил топор.
— Эрн! Ты получил весть? — заговорил один из них. — Наш ярл…
И захрипел, получив мощный удар в живот.
— Я отрубил руку, которая подсыпала яд. Осталось снести голову. Где он похоронен?
Из дома высыпали все его обитатели. К сакравору подошла дряхлая старушонка, погладила ласково по плечу, для чего ей пришлось встать на цыпочки, и сказала:
— Идем со мной.
Эрн сразу сник, уменьшился в размерах. Тяжелая секира съехала с его плеча, точно стала неподъемной для почти что хельта. И он, как мокрая собачонка, поплелся за старушкой.
Мы переглянулись между собой. Что делать дальше? Идти на могилу ярла? Ждать возвращения сакравора? Возвращаться на корабль? Врываться в дом без приглашения было неправильно.
Хвала богам, вперед протолкалась женщина. Явно из тех, у кого косточка в носу[2]: крепкая, плечи что коромысло, зад больший и крепкий, как таз. На ее поясе побрякивала массивная связка ключей. Она осмотрела нас, признала Альрика за хёвдинга, поклонилась ему.
— Заходите, погрейтесь у огня, обсушите плащи! Брита, Санна, принесите колбасы и сыр! Сигрун, пиво!
За минуту она разогнала людей. И вот мы уже сидели возле очага, чувствовали, как нагреваются мокрые рубахи, потягивали пиво и заедали его теплыми лепешками с сыром. В это время девки споро накрывали на стол, то и дело пробегали мимо нас, держа миски со снедью.
— Мда, мужчина без жены — что сарай без крыши, — протянул Облауд, не сводя глаз с хозяюшки.
В прошлый раз в суматохе я ее как-то не заметил. Да и куда мне было? Я больше думал о своем животе. Да еще и девки Сигарра перебивали все внимание на себя.
— Да у нас тут целая деревня без крыш, — буркнул Вепрь.
Ивар, всю дорогу державшийся наособицу, привстал со скамьи, поймал взгляд Альрика.
— Хёвдинг, — прошептал он.
— Ключница! — махнул рукой Альрик. — Я смотрю, у вас девок полон дом, а вот с мужчинами беда.
Та подбоченилась, нахмурилась:
— Зато каждый десятка стоит.
— И в поле и в постели? Ну, да я не об этом речь веду. Один мой хирдман решил осесть на земле, да пока места не приглядел. Я думал, может, вам на что сгодится? Но если тут такие мужчины, то куда ему…
Ключница расплылась в теплой улыбке, перекинула длинную косу, осмотрела нас так, будто коней на ярмарке выбирает. Особенно долго ее взгляд задержался на хмурном Вепре да на белоголовом Хвите.
— Тут, конечно, не мне решать.
— Супротив твоего слова разве кто сможет выступить? — ласково улыбнулся ей в ответ Альрик.
Вот же ушлый торгаш!
— Кто нынче в доме за главного?
— Кто-кто… Сигвальдовой крови никого и не осталось. Нужно с Эрном поговорить. Можно позвать младшего брата жены Сигвальда, коли он согласится. Может, четвероюродного племянника. А может, и вовсе все земли клятому Хрейну отойдут, если конунг так решит.
— Не отойдут! Клянусь бородой Скирира! — в дом вошел сакравор со старушонкой под рукой. — О чем речь?
— Да вот, хотел оставить одного человека в этих землях. Он решил оставить ратное дело.
— Добро, — кивнул Эрн. — А то может и все останетесь? Сигвальди Добряк тоже в свое время объездил все северные моря, а как-то проснулся и говорит, мол, больше не по душе ему ватажье ремесло. Хочу, говорит, жену любить да сыновей растить.
На последних словах голос его дрогнул. Вспомнил, видать, что не осталось в живых сыновей его ярла.
— Ну если Эрн не против, — хозяюшка скрестила руки на груди. — Только бы твой малец не оказался жевателем угля[3].
— Ивар никогда не прятался за спинами товарищей. Ни в бою, ни на веслах, ни за столом.
Альрик кивнул. Ивар встал, неловко поклонился, а ключница заметно расстроилась. Зато приободрились девки, стоявшие поодаль. Пусть Ивар выглядел не таким могучим, как Вепрь, а его внешность уступала скальдовой, но он был крепок, молод и строен. Его тут быстро оженят.
