допустить чтобы Марию Сергеевну сейчас вывели из комнаты с кандалами на руках и с опущенной головой. По многим причинам. Я могу рационализировать их, могу подводить научную и логичную базу под мои действия, могу нарисовать графики и диаграммы, уверять что такое вот разрушение уверенности в себе, уничтожение мужского начала путем унижения и вселения чувства беспомощности — недопустимо, потому что моя уверенность — это и есть мое оружие, а без него в этом мире меня съедят, и это я поеду с вырванными ноздрями в столыпинском вагоне… хотя дальше Сибири не пошлют, а значит и везти не будут. И значит делаю я это не для Марии Сергеевны, а для самого себя, я эгоист. Много чего еще я могу придумать, но… на самом деле сейчас мне плевать на логику. Плевать на рационализм. Плевать на магию. Плевать на Российскую Империю и даже на самого Императора. И уж тем более — плевать на следователей из СИБ.
— Вы отдаете себе отчет в том, что вы делаете, господин Уваров? — голос у неприметного как раз то, что надо — он словно скрежещет железом по стеклу, вызывая неприятные ощущения где-то под ложечкой. Должен вызывать.
Я чувствую, как у меня расширяются глаза, как адреналин бьет в голову, и темная волна ярости поднимается со дна души. Сжать руку? Сильно сжать, так чтобы кости затрещали и полопались как сухие соломинки, вырвать ее из плечевого сустава и забить его же рукой его до смерти? Какая прекрасная мысль.
— Сопротивление сотрудникам Службы карается каторгой — продолжает он, оставив попытки вырвать свою руку: — а насилие в отношении сотрудников — смертной казнью. Прошу отметить — мучительной. Вы предпочитаете четвертование или сожжение на костре, господин Уваров?
— Пока я жив — говорю я, глядя ему прямо в глаза: — ни одна тварь ни прикоснется к этой женщине с дурными намерениями. А те, кто прикоснуться — очень сильно об этом пожалеют.
— Владимир Григорьевич! — прерывает меня Мещерская: — прекратите немедленно! Что вы делаете⁈ Это же сопротивление при аресте!
— Послушайте свое непосредственное начальство, гвардии лейтенант и не бузите. Сейчас ситуация предельно ясна. Вы — знаете что мы уполномочены произвести арест. Вы знаете, что мы — сотрудники Службы Имперской Безопасности. Прямо сейчас в комнате присутствуют свидетели. Вы хотите…
— Лейтенант Уваров! — командует Мещерская: — отставить!
— А вот хрен вам — отвечаю я всем сразу: — а ты вообще молчи, женщина.
— Что⁈ — задыхается она и ее лицо идет багровыми пятнами. Ну наконец-то, а то совсем бледная была, смирившаяся со своей судьбой, а тут — гляди-ка, ожила. Не, помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела.
— Что я сказал! — повышаю я голос: — слушайся своего мужа, женщина!
— Да что ты себе позволяешь⁈ Уваров!
— Машенька, дорогая, посиди пока тихо, твой муж разберется. Прижми свою очаровательную попу к креслу и не отсвечивай — говорю я: — не усугубляй ситуацию. А я пока господам из СИБ головы поотрываю… снова.
— Вы не слышали меня? — наклоняет голову неприметный из СИБ: — вы знаете о нашем статусе. У ваших действий есть свидетели. Вы станете врагом Императора и всей страны! Вы этого хотите⁈
— Маша — села! Прижала попу! — рычу я и полковник Мещерская — садится в кресло так, словно ей колени подрубили. Просто падает. И закрывает рот. Складывает руки на груди.
— Теперь к вам — поворачиваю я голову: — господа офицеры, вы видите, что тут происходит? Это же не СИБ, а иностранные шпионы, которые признались в том, что работают на Хань с целью рассорить нас с чжурами. И… по-моему они говорят что-то о том, что они Императора ненавидят и хотят убить?
— Тебе никто не поверит! — следователь подбирается, а его напарники — принимают боевые стойки, что-то блестит в руках у одного их них: — свидетели…
— В самом деле — задумчиво говорит генерал Троицкий: — кругом шпионы. И так отчаянно сопротивляются… трудновато живыми взять хотя бы одного. Они скорее умрут, чем сдадутся… фанатики. — он встает из кресла и его руки вспыхивают белым светом, а пол под нами начинает ходить ходуном.
— Я не одобряю такие действия — произносит князь Муравьев: — но если предположить, что они и вправду шпионы из Хань, то наш долг как офицеров Империи — задержать их до выяснения обстоятельств. В случае сопротивления… хм… как вы сказали, Константин Георгиевич? Фанатики?
— Вам это с рук не сойдет! — обещает неприметный, но я вижу, что он — сбледнул с лица. Понял, что никаких свидетелей у него здесь нет, что единственные его свидетели — это его же сотрудники, а против четырех магов… один из которых Неуязвимый Отшельник… но и сдаваться он не собирается. Не отступает. Нет, я могу оторвать им всем головы, причем достаточно быстро, но… первый раз еще можно было списать на случайность, а вот второй раз совершенно точно ставит меня в список врагов Империи и лично Императора, а я старика даже лично не знаю пока.
— Хорошо — убирает руку назад неприметный: — я готов сдаться и сложить оружие. Подождать, пока пройдет проверка и наши полномочия не подтвердят с самого верха. Но потом… вы же знаете, что будет потом, верно? — он кивает и тотчас один из его людей — открывает дверь и исчезает в дверном проеме, генерал Троицкий только щекой дернуть успел. Итак, он не дает нам шанса на то, чтобы потихоньку оторвать им всем головы, он решил играть по правилам, а если играть по правилам, то я проиграю… или?
— В таком случае и я готов объяснить свое поведение — улыбаюсь я: — если вы и не будете совершать резких движений.
— Конечно — неприметный отступает на шаг и садится в кресло напротив. Закидывает ногу на ногу. Снова делает жест, и его сотрудники уходят из комнаты.
— Я готов выслушать — говорит он: — расскажите мне почему вы препятствуете аресту полковника Мещерской.
— Володя…
— Машенька, я, кажется, сказал — помолчи. — я закрываю глаза и быстро вспоминаю все, что знаю про местные обычаи и нравы.
— Мария Сергеевна Мещерская — мой трофей. — наконец говорю я: — по обычаям Восточной Ся, все, что взято с боя — священно, особенно женщина. Согласно тем же обычаям, никто не может уводить мою женщину без моего согласия, чего вы спросить не удосужились, а я бы вам не разрешил. Кроме того, находится в одной комнате с ней без моего присутствия — тоже недопустимо. Константину Георгиевичу и Николаю Николаевичу я доверяю, а вам нет, вас я в первый раз вижу и уж извините, но доверия вы у меня не вызываете.
— Что? Но… это относится только к подданым Восточной Ся!
— А я и есть подданный Восточной Ся! — отвечаю я: — вот вчера с принцем Чжи разговаривал о предоставлении политического убежища.
— Но… вы же подданый Российской Империи и военнослужащий!
— В тех вопросах, что затрагивают мою военную службу — да. В личных вопросах, особенно в брачных — нет. Российская Империя не признает мою наложницу Лан из рода Цин, тем не менее она у меня есть. Какими правовыми актами это регулируется? Обычаями и традициями Восточной Ся, несмотря на то, что я подданый Российской Империи и территориально нахожусь здесь. Иначе получилось бы что Император одобряет разврат.
— Что⁈
— Вот посмотрите — привожу я пример: — приезжает с визитом султан Османской империи со своими сотнями жен. Эти брачные отношения в Империи не признаются. Следовательно, с точки зрения права — это не жены. Это падшие женщины, любовницы, содержанки. Но наш Император в мудрости его — встречается не только с самим султаном, но оказывает знаки внимания и его женам, приглашает на приемы и балы. Вы же не хотите сказать, что Император встречается со шлюхами? Нет? Вот и хорошо. Фактически это означает что в той части, которая не урегулирована законами Российской Империи — допускается применение законов иных государств, — для подданых этих государств. Тот же принц Чжи например — вы хотите ему сказать, что с точки зрения законов Империи его женщины — шлюхи? Мир между Империей и Восточной Ся сейчас очень хрупок… вы действительно хотите развалить все только из-за того, что у вас пальцы чешутся Мещерскую допросить?
— У сотрудников Службы Имперской Безопасности есть особые полномочия… — шипит неприметный, собираясь в кресле: — словоблудием меня не запутать!
— Словоблудие? О нет. Собирайся, дорогая — поворачиваю я голову к Мещерской.
— Что? Куда? — не понимает она. Она все это время напряженно вслушивалась, нить разговора не теряла, но все равно не понимает.
— Домой. Мы с тобой эмигрируем. Пока Экспедиционный Корпус принц Чжи здесь — вместе с ними в Золотой Город и поедем. Кажется, слышал я что при дворе в Лояне тебе генеральскую должность обещали…
— Лоян? — ее глаза на секунду заволакивает туман, но она мгновенно берет себя в руки: — конечно.
