Книга Серебряные осколки - Дейзи Вэнити

– Вы не покидали родового имения с рождения Теодора, мэм?

Несколько мгновений Кэтрин продолжала смотреть сквозь Уинифред, будто не расслышав вопроса, и наконец кивнула.

– Да, это так. Поэтому они погребли Генри в Лондоне, а не в Хэзервуде. Родители сказали, что я могу приехать на похороны брата, но только если отдам им Тедди. Разумеется, я не согласилась. Знаю, что Генри простил бы меня.

Лаура как-то призналась, что молчит, если ей нечего сказать – вот и Уинифред умолкла, ожидая, пока Кэтрин снова заговорит. Наверняка слова утешения из ее уст прозвучали бы заученно и фальшиво.

Кэтрин только переступила с ноги на ногу, слегка всколыхнув подол платья, и Уинифред опомнилась. Держать гостью в прихожей – что за отвратительное впечатление она, должно быть, успела произвести!

– Прошу прощения! – вырвалось у нее. Чувствуя себя нелепой, она протянула руку к дорожной сумке Кэтрин. – Я редко… Признаться, я никогда раньше не принимала гостей, мэм. Позволите взять ваши вещи?

Мисс Дарлинг с тем же недоуменным выражением опустила взгляд на свой саквояж и вдруг рассмеялась чистым, глубоким смехом.

– А я вот уже двадцать лет не бывала в гостях ни у кого за пределами графства! Мы стоим друг друга, верно? – Кэтрин сжала губы, будто извиняясь за недавний смех, подхватила ошеломленную Уинифред под локоть и повела ее прочь из прихожей. – Здесь у вас гостиная, милая?

– Да, мэм, – выдавила она.

Кэтрин вплыла в комнату, с любопытством оглядываясь – Уинифред не потушила здесь свет.

– Прошу, присаживайтесь. Могу я предложить вам чаю?

– Чаю? – Гостья опустилась на диван и подняла с подушек томик, приземлившийся на развороте. – Пожалуй, можно. Это Тедди читал?

Уинифред, спешно собиравшая в стопку расставленные тут и там полотна Лауры, похолодела. Она уже предвосхищала следующий вопрос мисс Дарлинг: где же сам Теодор?

– Да, мэм. Мы читали ее вместе, – пробормотала Уинифред. – Простите, я ненадолго отлучусь. Не хочу будить Лауру.

Кэтрин улыбнулась и перелистнула книгу на начало.

– Конечно, мисс Бейл.

– Пожалуйста, зовите меня Уинифред, – выпалила она и, не давая возможности возразить, бросилась на кухню.

Сердце ее трепыхалось, словно горячечное – за месяцы в Брайтоне Уинифред успела отвыкнуть от неожиданностей. Она торопливо зажгла плиту и бухнула на нее чайник. Ожидая, пока вода вскипит, Уинифред уперлась руками по обе стороны мойки и долго рассматривала маленького моллюска, присосавшегося к металлическому кранику. Здесь такие были сплошь и рядом – на травинках и камышах, на домах, на купальных каретах.

Наверняка мисс Дарлинг подумала, что Уинифред дурно воспитанная идиотка. Зря она попросила звать ее по имени. Кэтрин и без того воспринимала ее не слишком-то серьезно, а теперь и вовсе будет держать за пустое место! Или решит, что Уинифред излишне фамильярничает.

А если она узнает, что они с Теодором поссорились? Она разозлится? Погонит Уинифред прочь?

Кровь прилила к лицу, и Уинифред присела на корточки перед плитой, обняв руками колени. Теперь в разгоряченном лице можно будет винить огонь, а не собственный страх. Ее вдруг потянуло коснуться горячей дверцы голыми руками, чтобы унять душевные волнения болью. В самом деле, почему нет? От ожогов ее левая рука ужаснее уже не станет. Уинифред вцепилась пальцами в ткань платья, чтобы не давать им воли. Боль приносила ей быстрое, но краткое облегчение, а она обещала Теодору, что научится справляться со своими эмоциями иным путем. Она обещала ему научиться превращать свой гнев в оружие. Зажмурившись, Уинифред представила, как хватает полный кипятка чайник и швыряет его на пол. Затем – как сдирает с окна ситцевые занавески, как разбивает вдребезги оконное стекло и как переворачивает посудный шкаф.

Когда зуд в пальцах немного унялся, Уинифред раскрыла глаза и глубоко вдохнула. На плите шипела вода, капавшая из носика чайника.

Уинифред разлила по чашкам чай и, на удивление ловко управляясь с подносом, прошла в гостиную. Кэтрин успела прочесть внушительное количество страниц. Сколько именно, Уинифред не разглядела – гостья захлопнула книгу и подняла голову. Все это напоминало обыкновенный чайный визит старой знакомой с той лишь разницей, что за окном было темно, хоть глаз выколи.

Дарлинг все не возвращался. Может, он заблудился? Или набрел на какой-нибудь пруд и теперь разглядывает улиток в свете луны?

– Благодарю вас, Уинифред. Чай выглядит превосходно, – произнесла Кэтрин.

У Уинифред немного отлегло от сердца. Кажется, мисс Дарлинг не придала особого значения ее словам. Или скрыла это так умело, что даже она ничего не заметила.

– Благодарю, – выдавила Уинифред, тупо глядя в свою чашку, на дне которой лениво кружились длинные тонкие чаинки. Она чувствовала, что не сможет сделать и глоточка.

Отпив, Кэтрин поставила чашку на блюдце и подняла на нее спокойные темные глаза.

– Уинифред, мой сын – самое дорогое, что у меня есть, – без обиняков призналась она.

Перед Кэтрин не было нужды прикидываться бесстрастной – она этого не оценила бы и вряд ли бы поверила. Уинифред сглотнула и постаралась представить, будто перед ней сидит Теодор. Будто ей не приходится ежесекундно размышлять, какое выражение лица на себя нацепить. Она стиснула ткань платья и посмотрела на женщину.

– Как и у меня, мэм.

Кэтрин улыбнулась. У Теодора был такой же тонкий прямой рот, как у нее, но улыбки были разными. Даже когда мисс Дарлинг улыбалась, лицо ее сохраняло печать смиренной, иконописной грусти – это выражение Уинифред подметила еще на портрете, найденном в Большом кабинете.

– Я люблю его больше, чем саму себя, – сказала Кэтрин.

Если бы это сказал любой другой человек, в его словах Уинифред уловила бы плохо завуалированный намек. Но эта женщина не стала бы обвинять ее в эгоизме.

– Как и я, – твердо ответила она. – Мисс Дарлинг, вы не хуже меня знаете, что Теодор не столь наивен, сколь кажется. Я не прошу вас довериться мне. Но, возможно, вы сможете довериться суждению своего сына?

– Мне бы хотелось составить о вас собственное мнение, – возразила Кэтрин. – Но я точно знаю, что Тедди редко ошибается в людях. Если он полюбил вас, значит, вы этого заслуживаете.

К горлу Уинифред подступил ком. Это была одна из немногих вещей, в которых она до сих пор сомневалась – заслуживает ли она любви такого человека, как Теодор? Если да, то чем, черт возьми, она ее заслужила?

– Вы слишком добры ко мне, мэм, – пробормотала Уинифред.

Эти слова она произносила бесчисленное количество раз, но впервые почувствовала, что не лукавит.

– Вовсе нет. Мне очень нравится то, с какой смелостью вы воспитываете саму себя.