может использовать меня так же, как она.
– А об этом действительно придётся пожалеть.
Я гоняю по тарелке кусок картофелины. Есть ещё кое-что, о чём я должна сказать Себастьяну, но, надеюсь, для него это окажется хорошей новостью, не тревожной.
– Пока я была там, леди рассказала кое-что о тебе.
Себастьян замирает, каждый его мускул напряжён. Я кладу ладонь ему на руку:
– Не волнуйся, в этом нет ничего плохого. Это она забрала мои воспоминания о прошлом, а не ты.
Он сдвигает брови:
– Ты о чём?
– Когда она тебя поймала, то использовала твою магию, чтобы стереть годы жизни из моей памяти. Она сказала, что из-за этих воспоминаний я ей не подчинялась. По своей воле ты забрал только те воспоминания, о которых я тебя просила, – плохие: о заданиях, на которые она меня отправляла. Ты не виноват, что я не могу вспомнить свою семью.
Лицо Себастьяна светлеет, его мысли успокаиваются. Я никогда и не подозревала, какое сильное чувство вины он испытывал до настоящего момента.
– Я всегда боялся, что всё испортил. Что случайно стёр слишком много, когда ты попросила помочь.
Я не могу не улыбнуться, глядя, как он счастлив:
– Нет, это всё она. – Я приканчиваю остатки своего обеда и отодвигаю тарелку. – Твоей сестре не пора уже вернуться? – Я хмурюсь, пытаясь отыскать сознание Джеммы. Моё сердце пропускает удар, когда я не чувствую её мыслей поблизости.
– Может, хозяин гостиницы занят. Сегодня днём здесь много народу, – говорит Себастьян. Он смотрит мне в глаза – и бледнеет. – Симона, что случилось?
Я сжимаю руки, мои колени дрожат под столом:
– Наверное, ничего. Но я не слышу её мыслей.
Себастьян поднимается из-за стола:
– Что?
Некоторые странники отрываются от еды и пялятся на нас. Но мне всё равно, как и Себастьяну. Прежний беспощадный ужас бежит по нашим жилам. Я пытаюсь успокоить нас обоих:
– Наверное, она пошла на другую сторону улицы. Туда, где я её уже не слышу. Может, она в конюшне. Она говорила, что собирается проверить лошадь. – Слова выплёскиваются у меня изо рта, пока мы бежим в том направлении, куда ушла Джемма.
«Бедные детки».
«Пусть эти беспризорники держатся подальше от моей поклажи».
«Их никто не учил, что нельзя бегать в помещении?»
Я прилагаю все усилия, чтобы отгородиться от мыслей странников, пока мы не оказываемся на улице. День тёплый и светлый, но это нас не успокаивает. Мы идём по каменной дорожке мимо зарослей травы и высоких деревьев по направлению к конюшне. Какой-то человек направляется к гостинице, он едва замечает нас, проходя мимо. Но я заглядываю ему в голову, просто на всякий случай. Он думает только о том, как хочет есть, и ещё злится на свою лошадь. Я с облегчением выдыхаю.
Оказавшись вблизи конюшен, я запускаю свою магию внутрь, но чувствую только сознания животных, в том числе Красной: все сонные и довольные. Кроме одной, которая злится на своего хозяина не меньше него самого – за то, что ездит на ней кое-как. Конюх тоже спит где-то внутри.
Я хватаю Себастьяна за руку:
– Её там нет.
Глаза у него широко раскрытые и влажные.
– Симона, куда она могла уйти? Она бы не бросила нас, правда?
Я вспоминаю все разы, когда случайно проникала в мозг Джеммы. Несмотря на то что ответственность за двух детей свалилась на неё неожиданно – тем более что её брат более десяти лет числился пропавшим без вести, – она не попыталась уклониться от неё. Она любит Себастьяна и добра ко мне. Она бы не бросила нас.
– Нет, ни за что.
Нарастающая паника Себастьяна просачивается мне в голову. Она обвивается вокруг горла, грозя задушить.
– Идём. – Я тяну Себастьяна обратно в гостиницу, а оказавшись внутри, мы, вместо того чтобы пойти обратно в таверну, идём прямо к лестнице, которая ведёт к номерам. Это единственное место, где мы ещё не проверяли, хотя я не могу представить, что Джемме могло там понадобиться. Коридор здесь тёмный, повсюду лежат тени, но ни один разум не может от меня скрыться. Мы начинаем с прихожей, моя магия дотягивается до каждого угла, пока вдруг не натыкается на что-то знакомое, но оно ускользает прежде, чем я успеваю его ухватить.
– Сюда, – говорю я. Мы поворачиваем за угол, и Себастьян испускает радостный вскрик. В конце коридора стоит некто похожий на Джемму и пытается отпереть дверь комнаты. Я застываю на месте.
Что-то не так.
– Джемма! – кричит Себастьян, и некто резко вскидывает голову. – Где ты была?!
У меня дрожат руки. Я не чувствую мыслей Джеммы, хотя её тело стоит перед нами, разинув рот от удивления. Теперь её контролирует другой разум. У меня перехватывает дыхание.
– У меня нет на это времени. – Она проходит мимо Себастьяна, словно не знает его, и толкнув при этом так, что он падает на пол.
Я прижимаюсь к стене и зажмуриваюсь, когда Джемма быстрым шагом проходит мимо меня. В этот момент у меня начинают трястись колени от тошнотворного ощущения сознания контролёра в теле нашей опекунши.
Все мысли захватнического сознания только об одном: «Нужно их найти. Нужно их найти». Но контролёр, похоже, сам плохо представляет, кто такие эти «они», у него есть только смутное понимание, что что-то пропало и это следует отыскать.
Я отлепляюсь от стены и кое-как помогаю Себастьяну подняться. «Это контролёр», – мысленно говорю я ему.
У Себастьяна дрожат губы:
– Мы должны что-то предпринять.
Он сбрасывает мою руку и бежит за своей сестрой и сознанием, которое её контролирует.
На мгновение ужас приковывает меня к месту. Меня начинает тошнить от одной мысли, что я окажусь рядом с контролёром. Но я не могу бросить Себастьяна. И не могу допустить, чтобы он выкинул какую-нибудь глупость.
Я нагоняю его, когда он выбегает на лестницу вслед за сестрой. Его отчаяние густое как плотный дым.
– Джемма, это я. Пожалуйста!
Я хватаю его за плечо и дёргаю назад. Сумка съезжает у него с плеча на руку.
– Себастьян, это уже не она. Это не она. Она не знает нас.
Джемма резко оборачивается с пронзительным блеском в глазах:
– Почему ты так решила, девочка?
– Нипочему. Я ничего не знаю! – Я дрожу и тащу Себастьяна вниз, но Джемма хватает его за руку:
– О, а мне кажется, знаешь. У тебя есть дар, не так ли? – Джемма улыбается такой не Джемминой улыбкой, что от этого мурашки бегут по коже.
Я как можно громче мысленно кричу Себастьяну в надежде, что он услышит меня за ревущим в его мозгу
