Байей? Неужели он не сможет помочь ей, неужели они не будут вместе наблюдать восход солнца?
— Не плачь, ягодка, не плачь. Я не дам тебя в обиду, — ухмыльнулся хромой акробат.
Дрессировка
Але-Гоп держал Саламуру взаперти, даже к окну не разрешал ему подходить. Словом, не жизнь, а каторга.
Хромой акробат протянул от одной стены к другой верёвку и стал учить пастушка ходить по ней. На первых порах Саламуре было очень трудно. Занимался он неохотно да и страшно уставал. А ночью так болели мышцы, хоть плачь.
Но вскоре Саламура понял, что только тогда он сможет избавиться от Але-Гопа, когда научится бегать по верёвке.
Через неделю лысый учитель не мог нахвалиться.
— Молодчина, ты уже настоящий канатоходец! — говорил он. — До циркача пока далеко, но вот научимся делать сальто… Ты знаешь, что такое сальто? Это — кувыркание. Ты должен подпрыгнуть, перевернуться в воздухе и опуститься на верёвку.
Але-Гоп упрямо заставлял мальчика делать сальто. По восемь часов в день тренировал хромой акробат своего ученика.
Начали с пружинной тахты — она хорошо подбрасывала Саламуру, а если он падал, то не было больно.
— Але-гоп! — кричал лысый акробат, и Саламура делал сальто.
С тахты перешли на пол. Учитель провёл линию мелом и сказал:
— Постарайся, мой мальчик, после прыжка становиться на эту линию. Запомни: главное — точность. Начнём. Але-гоп!
Саламура напряг мышцы, подпрыгнул, перевернулся в воздухе и… упал на пол.
— Не получилось, ягодка, но ничего, попробуем ещё раз.
Саламура с трудом поднялся — очень болела спина.
— Сил нет, господин Але-Гоп, — сказал он.
— Выходит, ты отказываешься от ужина?
Пастушку так хотелось есть, что он согласился повторить трюк. На этот раз он опустился точно на линию.
— Вот это дело! — улыбнулся Але-Гоп. — Ещё разок, и отдохнём.
А дни ползли медленней черепахи.
Саламура уже прыгал на верёвке. Прыгал и играл на свирели. Но лысый всё повторял:
— Ещё разок, ягодка, ещё разок. Главное — не ударить лицом в грязь.
Пастушок уже с утра мечтал, как бы скорее настал вечер, чтобы лечь в постель. Он прыгал на верёвке по восемь часов в день и так уставал, что не в силах был думать о чём-нибудь другом. По утрам он злился на себя — забыл о Байе, предал её, — но начинались занятия, и мальчику было ни до чего.
— Теперь будем делать двойное сальто, — сказал как-то Але-Гоп.
— Как это двойное? — удивлялся Саламура.
— А очень просто. Надо два раза перевернуться в воздухе.
— Не понимаю, господин Але-Гоп.
— Поймёшь, когда ляжешь спать голодный, — ухмыльнулся хромой акробат. — Слушай внимательно: когда один раз переворачиваешься в воздухе, это называется простое сальто — его у нас делает любой, — а перевернёшься два раза, будет двойное сальто. Это тоже не фокус.
— Но как перевернуться два раза?
— Легче лёгкого. Ты скоро убедишься, что и двойное и тройное сальто делать несложно. Наша цель — сделать четыре сальто. Такого даже канатный город не видел. Ты будешь первым.
Бегун находит Саламуру
На улицах канатного города появились огромные афиши:
ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!
ИСТИННОЕ ЧУДО!
ИГРАЮЩИЙ НА СВИРЕЛИ АКРОБАТ
ЧЕТВЕРНОЕ САЛЬТО
Мы не избалованы чудесами, и если вы желаете увидеть чудо, можете сделать это всего за 20 копеек! Не забудьте захватить деньги!
Начало в 7 часов вечера
МАЛЬЧИКА ТРЕНИРОВАЛ ИЗВЕСТНЫЙ АКРОБАТ АЛЕ-ГОП
Афишу составил сам хромой акробат Але-Гоп. Он читал её и перечитывал раз двадцать. Сперва про себя, потом вполголоса, потом громко и уже под конец даже нараспев.
— Симфония, а не афиша, — говорил он Саламуре. — Вышло именно то, что мне хотелось. Эх, возьмись я вовремя за ум, из меня бы, может, получился писатель.
Первым афишу прочитал Бегун. Почтальоны ведь ранним утром выходят из дому. А хромой акробат расклеил афиши ещё ночью, чтобы люди ещё до начала работы узнали об аттракционе, тогда они смогут к семи часам освободиться от всех дел и попасть в парк Райских кущ на представление.
Почтальон внимательно прочитал афишу и сразу догадался, что играющий на свирели акробат — это Саламура.
— Вот, оказывается, в чьи руки попал мой бедный дружок! — сказал Бегун и раскрыл сумку: «Нет ли письма Але-Гопу? Был бы хороший повод зайти к нему, а там, может, и с Саламурой увижусь».
В сумке, на счастье, оказалось письмо лысому акробату. Бегун от радости даже подпрыгнул и чуть не поплатился за это жизнью. Только благодаря ловкости и сноровке почтальон не грохнулся с каната на землю.
Бегун поправил съехавшую на затылок фуражку, осторожно спустился к дому Але-Гопа и постучался в дверь шестого этажа.
— Кто там? — спросил его чей-то голос.
— Мне господина Але-Гопа.
— Его нет дома.
— А ты кто?
— Я Саламура.
— Здравствуй, дружок! Это я, Бегун! Как поживаешь! Ищу тебя по всему городу, а ты вот где скрываешься.
— Здравствуй, Бегун!
— Отвори дверь, Саламура.
— Не могу. Она заперта на ключ.
— А куда ушёл Але-Гоп?
— Не знаю.
— Придёт скоро?
— И этого не знаю. Умоляю тебя, Бегун, помоги мне.
Почтальон навалился на дверь, но она не подалась. Тогда он принялся барабанить ногами.
— Проклятая, — сердился мальчик, — её и силач не откроет… Саламура, а может, ты из окна выпрыгнешь?
— Ставни закрыты наглухо.
«Как же быть?» — задумался Бегун. Потом спросил:
— Это правда, что ты делаешь четыре сальто?
— Правда. Да что толку?
— Если так, то ты, значит, прекрасно ходишь по канату, и мы легко устроим твой побег. Але-Гоп хромой, он не догонит тебя. Не падай духом, Саламура. Вечером я приду на твоё представление, увидимся. А сейчас мне надо разнести письма. До свидания, друг.
— До свидания, Бегун.
Почтальон опустил письмо в ящик на двери и бегом поднялся по верёвочной лестнице. На третьем этаже он столкнулся с Але-Гопом. Хромой акробат спускался, напевая что-то себе под нос.
Бегун хотел пропустить Але-Гопа, но тот вспомнил, что Саламура знаком с ним, и остановил мальчика.
— Чего ты здесь околачиваешься?
— Письмо вам принёс, господин.
— Где оно?
