class="p1">Матросы столпились на баке, возбужденными голосами передавая на мостик свои наблюдения.
В темноте «Полярная лилия» казалась светящимся облаком, но, увы, с мостика не просматривалась даже корма!
Не переставая, ревел гудок, и моряки пытались на слух определить направление, откуда периодически доносился похожий на отдаленный стон ответный вопль другого гудка.
Пассажиры в салоне прильнули к иллюминаторам. Увидели, как судно взяли в кольцо какие-то белесые круги. Потом совсем рядом отчетливо, как при галлюцинации, зазвучали голоса.
Пассажирам казалось, что до берега еще много миль — они ведь не разглядели даже маячного огня. А пароход был в десяти метрах от причала, и матросы уже бросали швартовы.
Моросило. В ложбинах до сих пор лежал рыхлый снег.
Когда опустили трап, человек двадцать докеров устремились к заранее открытым трюмам и с места в карьер приступили к разгрузке. Полицейский чиновник в мундире откозырял Петерсену и справился:
— Пассажиров много?
Города, расположенного на горном склоне, было не видно, если не считать одной, круто спускающейся к морю улицы, где фонари освещали редкие деревянные домики с зелеными или цвета темной охры фасадами.
— Немедленно вызовите вашего начальника, — потребовал капитан. — На борту совершено преступление.
Шел второй час ночи. В Норвегии порядки строгие: все кафе были закрыты, нигде ни одного прохожего. Мелькали только тени грузчиков, застрапливавших и вытаскивавших ящики из обоих трюмов.
Несколько секунд ошарашенный полицейский пребывал в растерянности. Наконец сообразил, что делать, и застучал в ставни ближайшей гостиницы: там был телефон.
Со стороны причала туман был как бы разодран двигавшимися взад-вперед фигурами, и в разрывах его можно было различить людей и предметы.
Зато рейд был затянут непроницаемым беловатым облаком, ледяное дыхание которого то и дело достигало палубы. Воды под черным бортом судна — и той было не видно.
Вот у этого борта вдруг что-то и произошло. Несмотря на скрип лебедок и стук ящиков о плиты причала, все расслышали всплеск, словно в воду упало что-то тяжелое.
Петерсен, направлявшийся к полицейскому, перемахнул через бочонки и бросился к правому коридору. У входа в него он столкнулся с Вринсом. Голландец, задыхаясь, пролепетал:
— Там!.. Скорей!.. Я видел, как он прыгнул…
— Кто?
— Человек в сером… Эриксен…
Полицейский ничего не понимал. Капитан перегнулся через поручни, но ничего не увидел и не услышал.
— Вы не ошиблись?
— Что-то в самом деле плюхнулось в эту жижу, — подтвердил один из грузчиков, работающий метрах в шести от капитана. — Но что?
— Я разглядел только, что он в сером, — повторял третий помощник.
— Лодку! Живо!
Спускать шлюпку было некогда. Петерсен сбежал по трапу и отвязал баркас, причаленный у каменных ступеней спуска к воде.
Полицейский мчался за ним. Грузчики у трюмов прервали работу; стюард в белой куртке, заметной даже в темноте, перегнулся через фальшборт.
Заплескали весла. Капитан крикнул:
— Фонарь!
Кто-то спустил с палубы фонарь на тросике, но и с фонарем разглядеть в разрывах тумана удалось одно — черную поверхность лениво колыхавшейся воды.
Неужели беглец успел добраться вплавь до одного из спусков с причала?
Капитан яростно орудовал веслами, хотя гребки делал мелкие. Полицейский в меховой шапке с кокардой, наклонясь вперед, старательно обшаривал мрак глазами.
Контуры «Полярной лилии» вырисовывались во тьме с феерической театральностью: яркие пятна, большие затененные промежутки между ними. В одном из световых кругов Петерсен различил наклоненную голову Вринса и за его спиной светлый силуэт Кати Шторм, рука которой лежала на плече молодого человека.
— Пошли назад! — проворчал он.
— Ничего не слыхать, правда? Наверняка он разом пошел ко дну.
— Вот именно — наверняка.
Полицейский не без растерянности посмотрел на капитана; он не понимал ни его раздраженного тона, ни слишком поспешных и противоречивых решений, ни порывистых жестов.
Начальник полиции примчался на машине, еле успев натянуть поверх пижамы черные брюки и шубу. Это был худой мужчина с аристократической внешностью, двигавшийся и говоривший так, словно он не на палубе, а в гостиной.
— Мне сообщили, что совершено преступление…
Петерсен увел его к себе в каюту, предупредив полицейского в мундире:
— Мне думается, вам лучше никого не выпускать с судна.
Тон у него был безапелляционный, прямо-таки приказной.
— Присаживайтесь, господин начальник. Попробую как можно короче ввести вас в курс дела. По расписанию мы отваливаем в два тридцать. Сейчас уже больше двух, а в двадцати пяти норвежских портах население ждет нас к определенному сроку. У меня на борту почта, продовольствие, машины, газеты… И еще, к несчастью, убитый.
Чем спокойней Петерсен становился с виду, тем сильней клокотало в нем возбуждение. Он не метался, не жестикулировал, но в голосе его слышалось глухое бешенство. Расхаживая по каюте перед сидящим начальником полиции, он изложил события, последовавшие за отплытием из Гамбурга, не забыв вкратце пересказать статью из французской газеты, по-прежнему лежавшей на столике.
Два раза он останавливался и выбегал на палубу присмотреть за разгрузкой и поторопить людей.
— Что вы собираетесь предпринять? — поинтересовался он наконец, плюхнувшись на койку и подперев голову рукой.
Норвежское побережье представляет собой горную цепь, лишь на юге прорезанную немногочисленными шоссе. Севернее Тронхейма их уже нет, железных дорог — подавно.
Все коммуникации, почтовая связь и снабжение продовольствием обеспечиваются исключительно каботажными судами, вроде «Полярной лилии».
На севере, к примеру, источников питания всего три: треска, тюленье мясо, оленина.
Стоит судам не прийти, как население окажется отрезанным от мира: сзади — непроходимые горы, спереди — волны Атлантики.
Вот почему судоходные компании получают казенную дотацию и как бы состоят на государственной службе.
Вид у начальника полиции был озабоченный.
— Вы говорите, этот Эриксен бросился в воду?
— Я сказал, что какой-то предмет упал в воду, а мой третий помощник видел фигуру в сером.
— Это одно и то же.
— Если хотите…
— У остальных документы в порядке?
— Паспорта, как обычно, проверяла немецкая полиция в Гамбурге.
— Я проверю их снова. Выход вижу один — созвониться с Осло. Со столицей свяжусь минут через двадцать. За это время врач осмотрит труп, а мой специалист сфотографирует каюту и попытается снять отпечатки пальцев. Мы проведем паспортный контроль. Кроме того, обыщем пароход сверху донизу. Для вас это составит опоздание на час, которое вы легко наверстаете. Если убийца — Эриксен, а мне кажется, есть все основания это предполагать, и если не обнаружится никаких улик против остальных пассажиров, я не имею права их задерживать.
И начальник полиции поднялся со вздохом, которым дал понять, как трудно осуществить все эти решения, кажущиеся такими простыми.
Сойдя с парохода, он еще раз напомнил полицейскому:
— Никого не выпускать!
Докеры выгружали последние ящики, а
