идёт ко мне. Анастасия не выказывает абсолютно никаких эмоций, происходящее её словно не волнует.
— Я внимательно вас слушаю, Ваше Высочество, — девушка останавливается прямо передо мной да так, что я вижу её бельё. Стоит и смотрит на меня сверху вниз, как высокомерно…
— Вот скажи мне, почему ты всегда такая серьёзная? — решаю немного разрядить обстановку.
— Моя цель — служить Вашему Высочеству, — начинает Анастасия. — Если в мой адрес не поступает никаких специфических указаний, то я исполняю роль таким образом, чтобы сделать всё максимально быстро и эффективно.
— Специфических указаний? Не совсем понимаю…
— Если вы хотите, то я могу вести себя вот так, — она мило улыбается и делает голос мягче. По щелчку пальцев меняется в лице, вот ведь актриса! — Но я считаю, что это будет только отвлекать Ваше Высочество, а также отбросит тень на мой профессионализм. Как я поняла, ваша просьба не терпит отлагательств, а поэтому я должна как можно скорее узнать, в чём дело, не распыляясь на несущественные вещи.
— В общем, дело такое… Ты в курсе про наш «подарок» для принца?
— Вы говорите про бумажный «подарок» или про черножопый? — вдруг спрашивает Анастасия.
— Про второй… — медленно осознаю весь объём расизма, запрятанный в этом слове.
— Да, Ваше Высочество, негритянки отобраны и проходят необходимый инструктаж.
— Отлично! Я тут подумал, что Йохан может не согласиться на близость с ними, так как побоится, что мы заполучим на него компромат.
— Если позволите, то я выскажу своё мнение, — вежливо просит она.
— Конечно, говори.
— Я оцениваю вероятность успешного развития событий чуть выше нуля. Текущий план обречён на провал.
— Спасибо за честность… — бурчу сквозь зубы. — Мы его немного изменим. Мне нужно, чтобы вы надели на девушек скрытые камеры. Запихните их, например, в серёжки. Во что-то такое, что не вызовет подозрений и что не придётся снимать во время соития. Справитесь?
— У нас есть один экспериментальный образец камеры, которую не смогут обнаружить, но у неё присутствует один серьёзный недостаток.
— И какой же?
— Расстояние, на которое передаются данные. Оно не превышает пятидесяти метров. И я гарантирую, Ваше Высочество, что нас заметят.
— А мы можем снять данные после того, как вернём камеру? — с умным видом чешу затылок.
— Разумеется, — Анастасия кивает. — Но если принц примет наш подарок, то, скорее всего, воспользуется им на борту самолёта, а потом просто скинет тела где-нибудь в горах. Найти камеру будет невозможно.
— Хм… Логично… Значит, заставьте негритянок сделать так, чтобы компромат появился ещё до посадки в самолёт. Пусть проявят фантазию… Насколько я помню, они у нас опытные в таких делах.
— Это возможно, Ваше Высочество, но всё ещё не решает проблему с записью… — Анастасия неожиданно замолкает. — Хотя если мы предварительно напоим негритянку с камерой кое-каким веществом, то на самолёт её не возьмут… Мы в любом случае потеряем всех троих, так почему бы самим не отравить одну из них?
— То есть, она умрёт раньше, чем сядет в самолёт, и принц её просто выкинет из машины?
— Это было бы логично, ведь зачем ему тащить с собой труп какой-то негритянки. Да и к тому же мы можем подобрать нечто такое, после чего машину потом не отстирают. Она заблюёт им весь салон, и они будут вынуждены её выкинуть.
— Жестоко, но разумно, — подвожу итог. — Так и поступим. Этой операцией будете руководить вы, но сообщите Максиму Леонидовичу всю необходимую информацию.
— Слушаюсь, Ваше Высочество, — Анастасия склоняет голову. — Будут ли ещё какие-то указания?
— Выяснили, почему принц задерживается аж на целый час? — плаваю на спине из-стороны в сторону, словно кусок мяса в кипящем бульоне.
— В связи с тем, что финнам известно отношение вашего покойного брата к их роду, служба безопасности проводит дополнительные мероприятия, призванные обеспечить безопасность своего господина.
— То есть, они знали, что мой брат хотел убить принца?
— Полагаю, что так оно и есть.
— Получается, кто-то из наших сливает информацию?! — эта мысль приводит меня в ярость.
— Мы прорабатываем этот вопрос. Скорее всего, кто-то из сообщников Дмитрия Сергеевича сдал его с потрохами, надеясь тем самым заполучить благосклонность королевы, — Анастасия высказывает предположение и забавно шевелит губами, обдумывая свои слова. — Готова поспорить, что тут замешан ваш дядя, ведь именно он стал бы следующим правителем.
— Найдите всех крыс! — требую я. — Не служба безопасности, а одно название! Чем вы вообще заняты, мать вашу?!
— Простите, Ваше Высочество, но вы не давали разрешения следить за всеми членами рода Орловых, — оправдывается она, сваливая всю вину на мой сосуд.
— Теперь у вас есть моё разрешение! Делайте с ними, что хотите! И чтобы к утру в моём доме не осталось предателей! — с каждым предложением повышаю голос. — Если будет нужно, посадите на кол всех, кто хоть как-то причастен к заговору!
— Как прикажете, Ваше Высочество. Это всё? Я могу идти?
— Иди уже, — отмахиваюсь я и с головой погружаюсь под воду. — Защитники, блин…
Если так пойдёт и дальше, то мне не придётся думать о самоубийстве во благо общей цели. Эти двуглазые сами всё сделают. Я не понимаю, как мой сосуд мог так небрежно относиться к своей безопасности. Просто не понимаю…
В его воспоминаниях хранятся только переживания относительно открытого восстания. Андрей боялся, что родственники могут взбунтоваться, если он стал бы ограничивать их свободу. Даже обнаружив слежку, многие родичи могли бы выступить в открытую.
Ни о каком уважении перед «Его Высочеством» и речи не идёт, разве что слуги неукоснительно исполняют приказы, но дворяне — это другой сорт людей. Они своенравные, жаждущие власти. Как тут говорят: «Им палец в рот не клади…».
Но раз я хочу хотя бы попытаться найти мост между мирами, то нужно приструнить их. Меня учили, что власть держится на двух столпах: доверие и страх. Первое — не мой случай, а вот животный ужас поможет угомонить семейку.
По-хорошему, нужно отправить к праотцам всех и каждого, но такая резня привлечёт внимание. Скорее всего, Император и его люди будут рады такому исходу, объявят меня тираном и попросту свергнут, предъявив на суд общественности доказательства моих зверств.
А поэтому я планирую покарать только тех, кто причастен к моей гибели. Оставшиеся в живых Орловы поймут, что мне дорогу переходить не стоит. Вдобавок я получу основания для тотальной слежки за всеми, кто хоть как-то может угрожать сохранности моего сосуда.
Я отличаюсь от своих ненастоящих сородичей в первую очередь воспитанием. Из нас сделали жестоких и прагматичных агентов, которые во что бы то ни стало должны доставить искру. И я не постою за ценой,
