«Брось!»
Я серьёзно,
И тебя, как занозу, вынет из сердца ночь.
Вынет из сердца ночь,
Вынет из сердца ночь.
Ты непростая штучка,
Только слёз не роняй,
Найди себе получше
И со мной не играй.
Только брось притворяться,
Только брось рисоваться,
Только нам разбегаться надо с тобою прочь.
Только брось эти слёзы,
Ты слышишь: «Брось!»
Я серьёзно,
И тебя, как занозу, вынет из сердца ночь.
С каждым мгновением я погружалась в песню всё больше и больше, при этом позволяя своему голосу звучать громче.
Ведь эта самая песня как раз и выражала все мои чувства и эмоции, которые я испытывала в последнее время.
В какой-то момент мне даже захотелось быть услышанной. Быть услышанной и понятой.
Но, увы, сейчас меня вряд ли бы кто-то понял, даже из друзей.
Мою боль, что я вынуждена была прятать за обычной и вежливой улыбкой, а порой и слегка наглой ухмылкой, никто не был способен понять. А поэтому я вынуждена выливать её в музыку и песни. По крайней мере, пока.
Я закончила петь на высокой ноте. Не сказать, чтобы я обладала таким уж необычным голосом, но когда мне хотелось петь, то меня было очень сложно остановить, а если быть точнее, это практически невозможно.
— И почему я не могу также просто выкинуть его из своего сердца и головы? — едва ли слышно спросила я саму себя, отложив гитару в сторонку. — Яснее некуда, что для него я просто подруга, если вообще не знакомая…
Я глубоко и тяжело вздохнула, прекрасно понимая, что это и есть та самая настоящая правда, в которую мне просто никак не хотелось верить.
Но вдруг я услышала знакомый голос:
— Никогда бы не подумал, что ты можешь так петь, — Кастиэль стоял, облокотившись спиной о дверь, и с нескрываемым любопытством смотрел на меня. — Почему ты никогда не говорила, что поёшь?
— А ты когда-нибудь спрашивал? — отозвалась я, выдохнув и на мгновение прикрыв глаза.
— Нет, но ты могла бы и поделиться, — так просто ответил Кас. — Это же не военная тайна, в конце концов.
— А может и тайна. Может, за неё меня родители избивают, — произнесла я несколько раздражённо. — Тебе откуда знать?
— А я думал, у нас перемирие.
— Но это не значит, что я должна отвечать на твой дурацкий допрос.
— А я, значит, должен отвечать на твой, когда тебе это нужно? Очень удобно, — усмехнулся парень. — Может, хватит выпускать свои иголки? Нельзя просто поговорить?
— Ты ясно дал мне понять, что больше не нуждаешься в наших разговорах, — резко ответила я. — Да и потом о чём нам с тобой говорить?
— А если я хотел поговорить о наших отношениях?
— О наших отношениях? Не смеши меня. Ты уже показал мне моё место. И оно явно не рядом с тобой.
— Как же ты обозлилась на меня, — с какой-то довольной ноткой в голосе произнёс Кастиэль. — Аж искорки из глаз летят.
— Обозлилась? Слишком большая честь, — фыркнула я, после чего холодным тоном бросила: — Раз уж ты пришёл сюда, то сделай милость, отнеси гитару обратно в музыкальный клуб. А я пошла.
После этих слов я поднялась со ступенек и пошла в сторону выхода из подвала.
Но стоило мне подойти к двери, как в ту же секунду Кас резко прижал меня к ней.
— Может, хватит упрямиться, Рина? Скажи мне прямо то, что уже давно хочешь сказать, — сказал он, и я сразу почувствовала запах сигарет у него изо рта. Должно быть, он снова курил на школьном дворе.
— Какой смысл мне что-то говорить, если так или иначе ты покинешь эту школу, приняв предложение Дебры? — я посмотрела ему прямо в глаза. — Сказать всё и при этом знать, что мы больше никогда не увидимся? А даже если и увидимся, то ты будешь всё равно с ней.
— Значит, ты всё же не такая колкая, как я думал, — тихим голосом ответил парень, приблизившись к моему лицу, затем полушёпотом добавил: — Девочка моя, ты же прекрасно знаешь, что никто не сможет меня заставить делать то, что я не захочу.
— И как же я должна это понимать, Кас? — спросила я слегка хриплым голосом. — Ты говорил, что всегда хотел быть музыкантом. Вот тебе предоставили отличный шанс. Неужели ты готов пожертвовать музыкальной карьерой ради какой-то там девчонки?
— Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мой.
— Ты и так знаешь мой ответ. Прекрасно знаешь, Кас.
На это Кастиэль медленно провёл своей ладонью по моей щеке и, опустившись к губам, осторожно обвёл пальцем их контур. В ответ на такой жест с его стороны я лишь прикрыла глаза. Эта близость с ним была для меня желанней всего на свете.
Ах, если бы это не было постоянной игрой Каса, которой он любит дразнить девушек. Если бы…
Увидев мою реакцию на свои действия, Кастиэль довольно ухмыльнулся. Я же даже сквозь всё блаженство, что испытывала сейчас, тихо, но с наглой ноткой произнесла:
— Даже и не думай, что лишь этим избавишься от меня. В отличие от других девушек я не так проста.
— А кто сказал, что я собираюсь ограничиться только этим? — с ухмылкой спросил парень, не убирая руки.
— А кто сказал, что я хочу продолжения? — ему в тон отозвалась я. — Я же знаю, что это всего лишь твоя очередная игра.
— Ты и в самом деле думаешь, что так хорошо меня знаешь, девочка моя? — Кас наклонился к моему уху, и я почувствовала его горячее дыхание, что словно обожгло мою кожу.
— А ты, похоже, совсем меня не знаешь, — прошептала я, стараясь изо всех сил себя контролировать. — Хватит игр. Если никто из нас не собирается отвечать на вопрос другого, то и незачем вообще продолжать этот разговор.
— Ответь на мой вопрос, Рина, и я отвечу на твой. По-моему, всё проще некуда, — теперь шептал Кастиэль. — Скажи же, наконец, что ты чувствуешь ко мне?
Кас хочет правды? Что же, он её получит. Только потом пусть попробует отступить.
— Ты хочешь знать, что я чувствую к тебе? Хорошо! Но учти, что потом у тебя не будет пути к отступлению, — произнесла я, решительно приблизившись к губам парня.
— Я слушаю, — он тоже был настроен весьма решительно.
— Да, Кастиэль, ты был прав, когда сказал, что я неровно дышу к тебе, — едва ли слышным полушёпотом начала я. — С того самого момента, когда я узнала тебя ближе, ты стал мне нравиться всё больше. Я видела в тебе больше, чем просто
