Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Глава третья
Погода была солнечной, а настроение хмурым. Ведь все друзья-приятели по-прежнему бултыхаются в Финском заливе, и только Володя Тарусов, словно агнец на заклание, бредёт в ненавистную гимназию.
– Мне всего восемь, – напомнил он матери срывающимся голосом, вытирая платочком пот, струившийся из-под фуражки.
– Умоляю, не начинай. За последний месяц все твои аргументы я выслушала сотню раз, – еле сдерживая гнев, процедила Александра Ильинична.
– Женька пошел в гимназию в десять лет…
– И потерял два года… Был бы сейчас уже кандидатом на судебные должности.
Брат Женька Володю и напугал. Оказывается, гимназисты занимаются не только на уроках, но ещё и дома: зубрят латынь, учат наизусть стихи, решают арифметические задачи и каллиграфическим почерком заполняют тетради по чистописанию. И если вдруг чего не сделать, в гимназии тебя назавтра накажут: оставят после уроков сидеть два-три часа, лишив обеда, а коли проступок сочтут более серьезным, то запрут в карцер на весь день или вызовут к директору родителей…
– Но это пустяки! – «успокоил» младшего брата Евгений, студент третьего курса юридического факультета Петербургского университета. – Когда я пошел в первый класс, нас за провинности розгами били. Но потом государь сие запретил. Теперь разве что линейкой звезданут…
– Линейкой? За что?
– Ну, за подсказку…
Для Володи, самого младшего и потому всеми в семье любимого, телесные наказания были немыслимы. И поэтому последний месяц мальчика мучили ночные кошмары: то он умирал от голода, запертый после занятий в классе, то стая злобных учителей, вооруженных линейками, накидывалась на него в коридоре… Володя тщетно пытался уговорить родителей отложить поступление в гимназию хотя бы на год. Ведь год – это долго, очень долго. А вдруг за это время император запретит сажать детей в карцер и отберёт линейки у учителей?
Но родители остались глухи к мольбам сына. И тогда Володя решил «помочь себе сам», провалив приемные испытания.
– Ты их не бойся, – советовал ему Женька. – Там всякую ерунду спрашивают. Например, что тяжелее, пуд сена или пуд железа?
Конечно, родители сильно расстроятся, если Володя не ответит на столь простой вопрос. И вполне вероятно, даже решат, что он это сделал нарочно. Но Володя, потупив виновато взор, объяснит сей казус охватившим его волнением… И уже завтра вернется в Терийоки, на залив, к друзьям…
* * *
Княгиню Тарусову у входа встретил лично директор гимназии, пожилой невысокий господин с седыми, зачесанными посередине на пробор волосами. Его отутюженный вицмундир источал табачный аромат и щедро был посыпан папиросным пеплом.
– Ваше сиятельство, для нас такая честь, – склонился он к ручке княгини в длинной до локтя замшевой перчатке. – Евгений ваш – сущий был вундеркинд. Уверен, что и младшенький станет первым учеником.
– Лично я в этом не сомневаюсь. Володя читает с пяти лет. И по-русски, и по-французски, – похвасталась Александра Ильинична.
Володя приуныл, поняв, что вопрос с его поступлением давно решен, а предстоящие испытания не более чем формальность.
– Какой же он милый, – фальшиво улыбнулся мальчику директор и потрепал по волосам. – А как на брата похож. Одно лицо.
Они вместе поднялись на второй этаж, где в длинном коридоре ожидали своей очереди на испытание мальчишки. Кого-то из них привела мать, кого-то отец. Дети были чрезвычайно взволнованны. Одни стояли, закрыв глаза, и шептали молитву, другие в который раз проверяли знания:
– Севочка! Повтори-ка «Буря мглою…».
И несчастный ребенок начинал скороговоркой бормотать опостылевшие строки.
Появление в коридоре директора родители почтили льстивыми кивками, а шедших с ним Тарусовых проводили злобным шепотком:
– Дочь миллионщика Стрельцова.
– Жена князя Тарусова.
– Того самого? Адвоката?
– Да-с.
– Таких берут без экзаменов.
– Ишь, уже и форму сыну купила.
– Арнольд Христофорович, а нельзя ли нам пройти испытания без очереди? – попросила княгиня, фраппированная шушуканьями за спиной. – Нам ещё в Пассаж за учебниками. И батюшку надобно навестить, почти месяц не видались.
– Конечно, конечно, – снова расплылся в улыбке директор и открыл дверь класса.
– Ну-с, прошу, – пригласил он Володю.
– Сейчас моя очередь, – тихо, но с достоинством произнес худенький мальчик в круглых очках, стоявший у двери.
– Неужели? – с ехидством спросил директор и выхватил экзаменационный листок, который сжимал в руке очкарик. – Федор сын Игнатьев Липов, из духовенства, кандидат на казеннокоштное место.
За обучение большинства гимназистов платили их родители. Однако были и те, кто учился за государственный счет. Называли таких казеннокоштными.
– Ну раз твоя очередь, проходи и ты, – совсем не по-доброму, вовсе не так, как Тарусовым улыбнулся очкастому директор.
Мальчишки вошли в класс, где за кафедрой восседал рыжий господин в пенсне и, самодовольно ухмыляясь, оглашал вердикт очередному претенденту, лопоухому парнишке в заношенной куртке и в стоптанных башмаках:
– Гимназия принять вас не может. Ваших знаний для обучения недостаточно.
– Но… – У ребенка навернулись слёзы.
– Приходите в следующем году. – Рыжий господин левой рукой сделал жест, мол, убирайся, разговор закончен, а правой поднес ко рту стакан чая. Но вдруг, заметив входящего в класс начальника, подскочил с места, едва не облившись кипятком.
– Арнольд Христофорович, Бога ради, простите, не заметил вас…
– Господин директор! Испытайте меня! Умоляю! Я всё знаю! – кинулся к нему лопоухий.
– Пшел вон! – гаркнул Арнольд Христофорович.
Лопоухий, утирая слезы, выскочил из класса, хлопнув напоследок дверью.
– Сын разносчика, – с нескрываемым презрением сообщил директору рыжий.
Разносчиками называли мелких торговцев, что ходили по квартирам, продавая продукты тем кухаркам, которым было лень самим посещать рынок.
– А вот вам на закуску попович, – усмехнулся директор, подтолкнув к рыжему Липова.
Поповичами называли сыновей священников.
– Проэкзаменуйте-ка его, а я займусь этим замечательным юношей. – Арнольд Христофорович сел за парту в первом ряду, указав Володе Тарусову на соседнее место. – Итак, мой друг, какой сегодня день недели?
Столь простого вопроса Володя уж никак не ожидал и потому запнулся с ответом. Изображать из себя круглого идиота ему точно не хотелось. Но и правильно отвечать было нельзя. Что же сказать? Что? Внезапно вспомнив вечно пьяного Степаныча, сторожа на пляже в Терийоки, он с удовольствием огласил любимую им прибаутку:
– Опца-дрица, оп-ца-ца, вот и тяпница пришла!
– Кто пришла? – искренне удивился директор.
– Пятница, – гордо объявил Володя.
– Сегодня не пятница, а понедельник, – неожиданно возразил мальчик в круглых очках.
– А вас, Липов, не спрашивают, – одернул его рыжий. – Вспомните-ка лучше, как звали полководца, что родился на Корсике, носил треуголку и умер на острове Святой Елены?
Володя едва не выкрикнул «Наполеон», но вовремя себя сдержал. Если валять дурака, то до конца. Иначе директор ни за что не поверит, что Володя – неуч.
Однако Федя Липов ответа явно не знал. Он долго
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
