в поясе.
— Не подведи меня.
Фей поклонился и спросив разрешения убыл к своим товарищам, готовиться к походу.
По привычке съев всё, что было съедобного на столе, поднялся, бросил последний дирхем на стол и поплёлся в порт.
Похоже моя известность была даже больше, чем я думал, едва я вышел на улицу, как меня узнали. Причём судя по стремительно пустеющей улице известность моя была со знаком минус. Со скоростью степного пожара, слух о том, что Элина Кровавая в городе, распространился по округе. Куда бы я не пошёл меня везде встречали пустые улицы и закрытые лавки, особо пугливые закрывали даже ставни на окнах, как будто это поможет, если я вдруг захочу войти.
Рынок тоже не порадовал своим многолюдием, хотя некоторые торговцы не верившие в моё безумие остались за прилавками. К счастью магазинчик сладостей, тоже работал. Причём купец, едва меня увидев, расплылся в счастливой улыбке.
— Вах! Прекрасная гурия, не забыла старого Афанди. Посмотри госпожа, сколько у меня нового товара.
И действительно в и без того тесной лавки, почти не осталось места, от новых кулинарных изысков.
Под напором чарующих запахов, моя воля позорно капитулировала. Не сходя с места, я принялся жадно уничтожать сладости, хватая их обеими руками. Но спустя час, едва ли смог одолеть половину и остановился, только, потому, что не мог впихнуть в себя больше ни крошки.
Проталкивание пальцем тоже не помогло, как только я вынимал малец изо рта, так зефир сразу же выдавливался обратно.
— С…собой. Положи с собой.
С трудом вытолкнул из себя приказ.
Купец выглядевший, словно сегодня его лучший день, сиял.
— Что положить, госпожа.
— Всё!
Уронив на прилавок торговца перстень с рубином, подхватил две огромные корзины и переваливаясь с боку на бок как утка, побрёл в порт. Тяжело дыша, опустил глаза на свой выпирающий живот.
«Как будто беременный».
Последняя мысль мне сильно не понравилась.
«Скорее бы уже вырасти и стать нормальным мужиком».
Несмотря на не самые приятные мысли в порт пришёл в отличном настроении.
Нужный корабль я увидел сразу, да и трудно, было не заметить огромное судно, на фоне которого суда местных капитанов выглядели детскими корабликами.
«Ого! Какая громадина»!
Несколько минут с удовольствием разглядывал пузатые борта гиганта, корма которого выделялась многоэтажной пассажирской пристройкой о чем свидетельствовали несколько рядов окон.
Три мачты намекали на солидное парусное вооружение.
«Скорость у него конечно ни какая, слишком уж он широкий, типичный торговый корабль».
Там же на корме, морского титана прочёл название на арани, причудливая вязь пафосно сияла золотом.
«Маима Албахар. "Звезда Морей», перевёл на общий мой внутренний полиглот.
Улыбаясь в предвкушении роскошной каюты, направился к трапу. Вход на Звезду караулили два крепких моряка с длинными ножами на поясах.
Я уже привычно ожидал грубого оклика, переходящего в писк ужаса по мере узнавания. Но к своему удивлению был узнан ещё на подходе. Моряки склонились в глубоком поклоне.
— Добро пожаловать на борт «Звезды Морей» госпожа.
Разогнувшись, матросы ловко освободили меня от корзин, на борт я поднимался, только с небольшой скаткой за спиной, где по привычке прятал меч.
Встречал меня высокий чернобородый мужчина средних лет в чёрном камзоле богато обшитым серебром. Вместе с бородачем в комитет по встрече входило ещё несколько человек.
«Наверняка капитан и старшие офицеры».
Подумал я, только крепкий мужчина по виду бывалый воин выбивался из ряда морских волков. К тому же он единственный, кто не поклонился, а скорее обозначил поклон.
После ритуала знакомства, узнал, что бородатого, зовут «капитан Алгард абу Раух», имена его офицеров пропустил мимо ушей, а вот загадочный воин, отзывался на имя Аббас абу Ибари и являлся моим двоюродным дядей. И находился он здесь не просто так, оказывается его послал мой отец, для просмотра за мной, причём у дяди даже было письмо подтверждающее наше родство и его полномочия.
«Нутром чую, дядя мне все каникулы испортит своими нравоучениями».
После многословных приветствий меня проводили в каюту. Выделенные мне покои превзошли все мои ожидания, два этажа роскоши, позолоты и резного дерева. Причём в каюте была ванная комната, с ванной в которой я мог свободно плавать. Кровать тоже не подкачала и едва ли уступала размером той, что была у меня в замке.
— Хорошо быть дитём богатенького буратинки.
С довольным выдохом я упал на кровать.
Получив от меня нужные координаты, капитан немедля снялся с якоря и вышел в открытое море.
Облазив свои хоромы сверху до низу и ополовинив запасы сладкого, я заскучал, и решил, что пора бы мне осчастливить своим присутствием моряков.
Начать своё изучение корабля, я решил с трюма, где на свою беду мне встретился боцман, увидев меня здоровенный мужик похожий на гориллу, проворно развернулся и бросился в темноту трюма, но к несчастью для него, я видел в темноте. Радостно закричав бросился в погоню. Словно мартышка, прыгая по ящикам и тюкам, которыми трюм был заполнен едва ли на треть.
Что бы веселье не закончилось слишком быстро, пришлось сдерживать свою прыть изо всех сил, иначе, я бы мгновенно догнал моряка.
Пробегая под одним из открытых люков мужчина оглянулся, в этот момент, я на четвереньках бежал по потолку и был очень близко. Грубое лицо морского волка исказил ужас.
— Кракен мне в глотку!
Выхватив кривой нож, боцман решил продать свою жизнь подороже. Прыгнув с потолка на моряка, ловко перехватил лезвие ножа зубами и легонько сжав челюсти, откусил кусок, оставив на клинке чёткий прикус. После такой демонстрации превосходства здоровяк как-то сразу потерял желание сопротивляться, выронив нож упал на колени и стал просить пощады. Разжевав откушеную сталь в мелкую крошку, задумчиво проглотил.
— Не плохо. Кажется морийская сталь?
После забега по трюму и обглоданого ножа боцману стало плохо с сердцем и я сбежал, сделав вид, что так, и было.
«Лучше пойду наверх».
Почему-то моё появление на палубе прилива радости ни у кого не вызвало. Особенно у штурмана на юте, стоящего за штурвалом.
Подкравшись к нему сзади, громко крикнул.
— Дядя, дай порулить!
Мужчина вздрогнул, но не обернулся, продолжая стоически выполнять свои обязанности.
— Да тебе жалко что-ли?
Я подергал моряка за рукав куртки. Но штурман продолжал делать вид, что не замечает меня, хотя бледность на его загорелом лице и капли пота на лбу, подсказали мне, что совсем без внимания я не остался.
Обойдя мужчину спереди, я встал перед ним нахмурив брови. Уперев руки в бока решил пойти ва-банк.
— Последнее предложение.
Пальцы моряка на штурвале, побелели от напряжения, а его самого, стало ощутимо потряхивать.
— Я даю тебе зефирку.
Вынув из кармана помятое лакомство с налипшими крошками мусора, продемонстрировал его штурману.
— А ты мне пять минут покрутить колёсико.
Но даже такое щедрое предложение не подкупило рулевого.
«Просто кремень».
Подумал я с невольным уважением. Я уже подумывал удвоить ставки и добавить к зефирке леденец, но в этот момент пришёл дядя Аббас и принялся мне негромко выговаривать. От его нравоучительного тона, мне остро захотелось вырвать ему кадык, но как бы он меня не бесил, убить его я не мог по нескольким причинам, во первых не хотел расстраивать батю, а вторая причина, понимание того, что если я начну убивать и родню, то мои последние моральные барьеры продержатся недолго. В кого я тогда превращусь, думать не хотелось.
В итоге мне запретили приставать к морякам, ходить босиком, так как «девушкам из благородной семьи Ибари не пристало ходить босиком, как какой-то поденщице с рынка». Так же обязали меня носить платок закрывающий голову и шею, потому что «это просто неприлично выставлять своё тело на показ мужчинам не из своей семьи»
Заметив моё кислое лицо дядя тяжело вздохнув подарил мне золотой браслет с мелкими изумрудами, маслянистый блеск золота немного подправил мне настроение.
«Вот ведь гад, похоже это батя ему рассказал о моей слабости».
Естественно с таким присмотром каникулы были испорчены. Мне не позволили лазать по вантам, прыгать в море и есть руками «потому что невмесно»
Когда же я хотел назначить юнгу главным гладильшиком живота, то меня строго отсчитали «потому как, только муж может касаться моего комиссарского тела».
Про комиссара это я уже сам додумал.
Сам дядя тоже отказался гладить мой живот, согласившись
