сконцентрироваться еще больше, когда его собственный оргазм ударил в него, как тысяча вольт. Он чувствовал, как ее язык облизывает, ее губы посасывают, когда его семя выплеснулось ей в рот, и она жадно впитала каждую его каплю.
Когда его собственный оргазм закончился, его колени хотели подогнуться, но он заставил их стоять крепко. Его руки были в огне. Нижняя часть его спины превратилась в сжимающийся комок агонии. Мышцы вдоль его позвоночника скрутились в болезненные узлы. Казалось, он вот-вот переломится пополам, но он крепко держал ее. Он хотел расслабить руки, но продолжал удерживать их болезненное сжатие, удерживая ее на месте, пока он доставлял ей удовольствие, и один оргазм за другим сотрясал ее прекрасное тело.
- О, Лорд! О, Господи! Папочка! Да! Да! Это так приятно, Папочка!
Когда ее оргазмы наконец утихли, Лорд повернул ее спиной, чтобы она встала на ноги, и, несмотря на огонь в бицепсах, сопротивлялся желанию размять их, встряхнуть или показать ей какие-либо признаки своего дискомфорта. Он хотел просто позволить им свисать по бокам, но он скрестил руки на груди, отчего болезненные сокращения усилились, а мышцы его бицепсов напряглись. Лицо Лорда оставалось спокойным, несмотря на боль. Любопытно, но боль, казалось, подчеркивала удовольствие, которое он только что испытал.
- Не называй меня "Папочкой". Если тебе нужно как-то называть меня, называй меня "Лордом" - и смотри на меня, когда произносишь это. Таким образом, я знаю, что ты имеешь в виду меня, а не Eго, - сказал он, кивая на распятие на стене с прикрепленным к нему крошечным, ужасным изображением Христа в предсмертных судорогах.
- O, Лорд! - это было все, что она сказала, когда снова натянула блузку и слизнула остатки спермы со своих губ.
Она позаботилась о том, чтобы посмотреть на него, когда говорила это. Она подошла, чтобы забрать его пояс с того места, куда бросила его через всю комнату.
Наблюдение за легкой рябью, пробегающей по ее идеально круглым ягодицам, снова возбудило Лорда. Он хотел большего.
Она принесла ему его пояс, и все его тело затряслось от едва сдерживаемого порыва. Бурлящая печь страсти пылала внутри него. Животная ярость голода, которой не обладал ни один другой человек на Земле, разлилась по его венам.
Она застенчиво улыбнулась и начала говорить, когда что-то, что она увидела в его глазах, застряло у нее в горле. Она чувствовала себя ягненком, заглядывающим в глаза льву, сгорающим заживо в сладострастном жаре его глаз. Она невольно сделала шаг назад.
Лорд подхватил ее своими массивными, гибкими руками и прижал к стене. Он схватил ее за плечи и развернул к себе.
Прижав ее голову к стене левой рукой, все еще держа кожаный ремень в правой, он провел ремнем по ее телу. Ее задница выглядела изумительно. Все еще прижимая ее голову к гипсокартону, он слегка шлепнул ремнем по ее гладкой бледной коже, отчего у Гленды перехватило дыхание. Ее попка почти сразу покраснела и восхитительно покачивалась. Лорд шлепнул ее еще раз и скользнул рукой вниз между ее бедер. Теперь она была еще влажнее. Он скользнул пальцем вверх внутри нее и почувствовал, как она сжалась вокруг него. Она тихо застонала и снова начала раскачиваться на его руке.
Хор был в неистовстве. Их восхищенные голоса кружились вокруг них, как звуковой водоворот. Лорд сильнее ударил ремнем по спине Гленды, заставив покраснеть рубцы, все еще заживающие после их последнего сеанса, и заставив ее ахнуть от удивления. Он еще сильнее шлепнул ремнем по ее заднице, а затем нежно погладил ее покрасневшую кожу.
- О, Господи, как больно!
Это была не жалоба.
Лорд еще раз скользнул рукой между ее ног, массируя ее клитор средним пальцем и слегка шлепая ее ремнем. Она застонала и громко вскрикнула. Ее крики экстаза присоединились к страстным стенаниям хора и заполнили залы. Лорд был тверд, как закаленная сталь, и потерялся в вихре звуков и ощущений, когда снова и снова опускал кожаный ремень на прелестную попку Гленды. Tа издала еще один вздох удивления, когда он скользнул в нее. Он продел ремень через пряжку и надел его ей через голову, обернув вокруг горла и туго затянув, как петлю. Она начала задыхаться, и это только усилило его возбуждение... и ее. Одной рукой он держал ремень, как поводок, а другой схватил ее за волосы. Она была такой влажной, такой тугой; внутри нее был рай. Лорд тонул в непристойном ощущении плоти, окутанной влажной, скользкой плотью. Мир перевернулся, когда наслаждение захлестнуло его.
Они оставались в подвале, казалось, часами, трахаясь, как обезумевшие звери, во власти какого-то инстинктивного восторга, которому они были бессильны сопротивляться. Когда Гленда кончила, все ее тело словно сошло с ума, судорожно дергаясь и извиваясь. Она покачивалась, как новорожденная кобылка на трясущихся ногах.
Лорд все еще был болезненно и настойчиво возбужден. Гленда сжала его в руке и упала на колени. Ее язык дразнил покалыванием его самые чувствительные нервы. Вулканический оргазм, нарастающий внутри него, вырвался наружу. Тело Лорда выгнулось дугой, и он издал звук, похожий на рев, когда оргазм охватил его и затряс, как куклу "G.I. Joe" в руках гиперактивного ребенка. Он почувствовал, как у него защемило сердце, и немедленно подавил его. Ее сердце было отдано ему. Его не было бы, не могло быть для нее. Он наблюдал, как она опустилась перед ним на колени, жадно принимая его семя в рот, когда оно брызнуло на ее щеки и стекло с подбородка, как таинство. Господь почувствовал себя богом в момент причастия. Он снова посмотрел на распятие на стене и уставился прямо в глаза Христу.
- Это мой дом! Мой дом! - закричал он.
Это моя плоть. Это моя кровь. Она высунула язык, чтобы поймать последнюю каплю его спермы, стекающую с его истощенного органа. Лорд чуть не упал в обморок. Это было абсолютно прекрасно. Как всегда, он был ошеломлен чистотой акта, полной отдачей себя удовольствию другого.
Он наклонился и поднял ее на ноги.
- Итак... Принимаешь ли ты меня, как своего Господа и Cпасителя?
- Принимаю.
- И ты не будешь поклоняться никому, кроме меня?
- Никому.
Он дотянулся до ее груди, пробил грудную клетку и медленно вытащил ее сердце, чувствуя, как оно освобождается от артерий и мышечной ткани, которые его удерживали.
- Теперь это мое.
- Да, Господин.
Ее глаза были полны глубокой любви, когда она наблюдала, как он пожирает
