Вега. — Но я…
И она не договорила.
— Что же ты? — настаивала Сабрина. — Трусишь?
— Да, я боюсь немножко.
— Чего же? Волков? Если их, то я могу вполне успокоить тебя. Вот уже более полсотни лет, как, по словам здешних старожилов, в здешнем лесу видели последний раз волка. И этот волк, очевидно, последний представитель своей породы в этих местах, был тотчас же убит. Здешнее население, происходящее от древних кельтов, питает наследственную неприязнь к волкам. Подозреваю, что это — последствие известного несчастья с инфантом Левеллином.
— Ах, нет, я боюсь вовсе не волков! — с новым взрывом смеха возразила Вега. — Напротив, мне бы очень хотелось встретить хоть одного. Гектор вступил бы с ним в бой и, наверное, остался победителем… Что, Гектор, правду я говорю, а? Неужели ты осрамился бы?
Дог несколько раз очень выразительно гавкнул в ответ на этот обращенный к нему вопрос, энергичнейшим образом размахивая при этом своим огромным пушистым хвостом. Приласканный за это смеющейся хозяйкой, он, ободренный и обрадованный, снова пустился в погоню за овцами, и все с тем же результатом.
— Чего же ты тогда еще можешь бояться? — не унималась Сабрина. — Призраков, что ли? Но и их здесь не водится. А если бы каким-нибудь чудом и водились, то они вообще не страшны днем, а до наступления темноты мы вернемся домой.
И Сабрина, в свою очередь, громко рассмеялась, хотя это было так же мало свойственно ей, как и несвойственно было ее сестре говорить серьезно. Но как раз в это время Вега сделала серьезное лицо и заговорила таким же серьезным тоном. Очевидно, у каждой из сестер была своя причина поменяться на время характерами.
— Ну, вот ты, наконец, и развеселилась, и я рада этому, хотя то, что меня тревожит, вовсе не шутка, — сказала Вега.
— А ты скажи, в чем дело, тогда я и буду знать, как относиться к этому, — продолжала со смехом Сабрина. — Если тебя пугают не волки и не призраки, то кто или что? Уж не мерещатся ли тебе какие-нибудь особенные лесные звери, как Гектору?
— Ты угадала, Сабрина: звери самого страшного типа — двуногие…
— А!.. Да, двуногие звери, действительно, самые страшные… Но, насколько мне известно, у нас, в глуши нашего Фореста, таких зверей не существует, значит, твоя боязнь не имеет никаких оснований.
— Ты забываешь, Сабрина, что в Монмаутсе и Лиднее появились целые толпы разнузданной черни, — возразила Вега. — Может случиться, что такая шайка забредет и сюда. Что же мы тогда будем делать?
— Ты говоришь глупости, Вега! Монмаутским и лиднейским бунтарям нет никакой надобности заходить сюда. Наши же руардинцы и дрейбрукцы, хотя тоже начинают волноваться, но женщин никогда не обижают не только таких, как мы с тобой, но даже и совсем простых. Этого у нашего коренного населения никогда не водилось. На это способен только тот иноземный сброд, который созвал сэр Джон Уинтор в Лидней, да так называемые роялисты, околачивающиеся в Монмаутсе и возле него. Кавалеры тоже! Хвалятся чистотой своей крови и галантностью манер, а на самом деле это — позор страны. Пьяницы, мошенники и игроки. Никого и ничего не уважают, — ни друг друга, ни посторонних, ни почтенных старцев, ни женщин; всячески оскорбляют государственную честь, народное и общественное достоинство… Хороши кавалеры, нечего сказать!
Смех молодой брюнетки прозвучал саркастически. Видя, что сестра слушает ее с заметным сочувствием, она продолжала:
— Но, уверяю тебя, дорогая моя трусиха, что и эти прекрасные кавалеры сюда не заберутся. Им совсем нечего делать в Форесте. Они знают, что наши бравые форестерцы все, как один человек, стоят за парламент. Нам лично, поверь, они ничего дурного не сделают, если бы даже и встретили нас тут одних. Напротив, они будут очень вежливы и почтительны к нам, в особенности, когда узнают, кто мы. Ведь наш отец пользуется среди них большой любовью и уважением за то, что принял их сторону против насильника Уинтора. Я горжусь этим.
— Горжусь и я, — заявила Вега, — и не меньше тебя люблю наших славных форестерцев. Не их боюсь я… Но, вообще, что ни говори, а нам, право, пора домой, в наш милый уютный Холлимид. Смотри, уже солнце заходит за вершины гор. Скоро начнет смеркаться.
— Ну, до этого еще далеко, — отрезала Сабрина, спеша вперед, — и мы отлично успеем подняться наверх, полюбоваться оттуда окрестностями и вернуться домой как раз к ужину. Я догадываюсь, что именно этот ужин так и манит тебя назад.
— Ах, Сабрина, как тебе не стыдно! — возмутилась Вега. — Ты ведь знаешь, что я менее всего забочусь о еде.
Конечно, Сабрина отлично знала это. Но она подразнила сестру едой только так, чтобы сказать что-нибудь и скрыть свои мысли. Прогулка была предпринята по ее же настоянию, и девушка, по-видимому, твердо решила не возвращаться домой, пока не побывает на вершине того горного хребта, по которому шла дорога.
— Не сердись, милая Вега, — посмеиваясь, продолжала старшая сестра, — я ведь только пошутила. Но ты знаешь, что я не люблю ничего незавершенного. Я задумала побывать сегодня на этой верхушке, и мне обидно было бы возвращаться назад из-за твоих пустых страхов, когда до цели осталось всего минут десять ходу. Хочется взглянуть на ту прекрасную долину, среди которой течет моя тезка — река Сабрина. Потом оттуда же мы можем полюбоваться великолепным закатом солнца вплоть до того момента, когда оно совсем скроется за Уэльсскими горами. После этого еще более часа будет настолько светло, что можно легко увидеть дорогу; а больше ничего и не нужно. И ты совсем напрасно хочешь лишить меня эстетического наслаждения.
— Ну, если ты так заговорила, я молчу и бегу вперед! — снова засмеялась Вега, с легкостью серны опережая сестру.
Глава IV
ОЖИДАНИЕ
