в своей руке телефон. – Я позвоню Рустаму! – выкрикиваю, тяжело сглотнув.
Он шутит!
Он шутит!
Он не такой!
Но страшно!
Мне страшно! А что, если… это правда? Ведь Назар всегда такой скрытный, опасный. И… он так расквитался с моим обидчиком. Он не знает жалости!
– Тут глушилка, – произносит и медленной походкой идёт ко мне.
– Нет! Не подходи! – отступаю назад, чувствуя страх. – Ты выиграл! Я верю тебе! Не трогай! Я… Я…
– Что ты? – прижимает меня к стене, но не делает больно. Лишь пугает. – Что ты, Настенька? Знаешь, сколько ты будешь стоить на рынке? – неожиданно спрашивает.
– С-сколько?
– Ты… девочка моя… бесценна! – шокирует ответом. – Помни об этом, – подмигивает и отходит.
– Чего?! – шепчу. – Назар, я не понимаю. Ты серьёзно? Насчёт рабства и…
– Нет, – мотает головой и начинает смеяться, но как-то грустно. – Я пошутил. Но это не меняет того факта, что ты уехала из клуба с незнакомым мужиком. Это не всегда хорошо заканчивается, Настя. Моя бывшая тоже однажды так уехала, чтобы отомстить мне. На следующий день её тело нашли за городом. Пусть я не любил её на тот момент, но это было ужасно. Поэтому не соглашайся на предложения сомнительных персонажей.
Открывает бутылку и делает глоток прямо с горла.
– Я знаю тебя…
– Меня никто не знает, – со вздохом произносит. – Даже Карим. Если бы знал, то давно бы остановил.
– Хочешь рассказать о чём-то?
– Нет, – мотает головой. – Не сейчас. Но предлагаю тебе облегчить душу. Рассказывай, почему позволяешь Рустаму с тобой так обращаться. Поиграл и бросил. У тебя денег нет? Ради денег перед ним стелешься? В чём причина, Настя?
– А ты точно не маньяк, продающий девушек?
– Да, точно, точно! – отвечает и садится на диван. – Меня воспитывали военнослужащие и мужчины, уважающие женский пол. Я бы никогда так не поступил ни с одной из вас. Знаешь, что я сделал с теми, кто убил мою бывшую? – спрашивает, а я мотаю головой. Не хочу. – Правильно! Не нужно тебе знать. Повторю – я не обижаю женский пол. Но поглумиться и попугать девушек словесно могу себе позволить. Так вы начинаете лучше думать. Кому доверять, а кому нет, – останавливается, наблюдая за тем, как я возвращаюсь на своё место. – Мне нельзя доверять, Настя. Я не такой, какой тебе нужен мужчина.
– Я уже поняла это, – вру и отвожу взгляд. – Мы не встречаемся с Рустамом. Только делаем вид. Поэтому я позволяю ему любить его сводную сестру, и сама способствую этому.
– Хм-м… дальше.
– Что дальше?
– Про семью твою знать хочу.
– Ну… мама, папа, сестра.
– С ними живёшь?
– Точно не маньяк? – нахмуриваюсь. – Такие вопросы… странные.
– Боже, Настя! – неожиданно начинает смеяться. – Ты чудо, честное слово! Рассказывай уже.
– Нет!
– Ладно. Тогда я расскажу, а потом ты мне.
Как-то всё подозрительно.
Он… он меня пугает сейчас! Гораздо сильнее, чем когда говорил, что он маньяк.
– Мой отец воевал почти всю свою жизнь. Как пошёл в армию служить, так и не смог бросить. Дослужился до майора. В двадцать девять познакомился с моей тридцатилетней матерью, – а дальше продолжает говорить с такой теплотой в голосе, которой может позавидовать каждый родитель. – Она у меня была обычным хирургом, но личная жизнь не сложилась на гражданке, и она решила стать военным хирургом. Чтобы никогда не влюбляться и забыть слово «любовь», – на его губах расцветает улыбка. – Отец сразу в неё влюбился, и поженились они через неделю, хотя мама была против. Он её украл и чуть ли не насильно заставил под венцом «да» сказать. Но… их брак, я считаю, был самым крепким и счастливым из тех, которые я знаю. Были ссоры, но отец умел мириться, даже когда мать не хотела. Он у меня стратег ещё тот был. А через два года у них я появился. Родители так и продолжили трудиться на границе. Отец воевал, мать лечила, я бедокурил. Потом отца ранили серьёзно, и мы в мои пятнадцать переехали в Петербург. Там у отца боевой друг был, и тот обещал помочь нам обустроится. Вот такая история моей семьи.
– То есть ты с самого рождения был в самом эпицентре войны?
– Нет, – мотает головой. – Мать после моего рождения в госпиталь военный устроилась, и мы квартиру неподалёку от штаба отца сняли. Отец приезжал к нам чуть ли не каждую неделю. Воспитывал меня, матери помогал, мне ремня всыпал, если требовалось. В общем, всё старик успевал.
– И всё же это сложно для ребёнка, по моему мнению. Жить рядом с местом, где люди гибнут. А сейчас твои родители где? В Питере остались?
– Предались клятве. Жили счастливо и умерли в один день, – делает очередной глоток. – К сожалению…
– Мне жаль, – искреннее произношу. – Мои родители, слава богу, живы и здоровы. Спасибо богу за это!
– Видишься с ними часто? – спрашивает и я киваю. – Завидую.
– Часто видимся. Мы живём в одной квартире. С младшей сестрой.
– Повезло. Я бы всё отдал за возможность увидеть своих родителей и дядю, – вздыхает и залпом допивает всё.
– Дядя тоже умер?
– Да, – цокает. – Хороший был мужик! Всё мне дал для взлёта, – решительно встаёт и подходит к стойке с шарами. – Может, всё же сыграем в боулинг?
– Почему вы позвали меня? Не Карима, не Рустама? – спрашиваю и подхожу к нему. – Я совсем не умею играть.
– Потому что я придумал тебе роль, Настя… и подарок.
– Что? Какой подарок?
– Скоро узнаешь. А теперь я научу тебя играть в боулинг! Ты должна научиться играть, девочка моя. Играть и выигрывать. Тебе это поможет в жизни.
***
– У тебя отлично получается! – хвалит меня Назар, сидя на диване и наблюдая за тем, как я один за одним сбиваю страйки. И радуюсь каждой победе, как маленький ребёнок. Чувство, словно я вернулась во времена, когда была счастлива и каждую свободную минуту проводила на льду.
– Спасибо, – отзываюсь, шутливо присев в подобии реверанса. – А почему ты не играешь? – сажусь напротив него и беру в руки свой гранатовый сок.
– Уже наигрался, – смеётся он и подмигивает. – А ты играй! Как наиграешься, отвезу тебя домой.
– Домой? – грустнею и опускаю взгляд на свои руки. – Назар, я не хочу домой, – признаюсь.
– Отчего же? Там родители, Настя.
– Ты не понимаешь, – откидываюсь на спинку дивана. – У меня сложные отношения с родителями. Пока я была звездой фигурного катания – я была для них всем! Солнцем! А сейчас… я никто. Теперь сестра их солнце и свет, а я… так! Принеси-подай.
– Но они ведь продолжают тебя любить? – мягко спрашивает, сев рядом со мной. – Возможно, ты
