предсказывает, что работодатель ответит отказом. Даже если ты устраиваешься грузчиком, как в моем случае.
В городах не видно звезд. Я шел и смотрел под ноги. Курил. Ни о чем не думал, ничего не ждал. Пусть повезет кому-нибудь другому, у меня же были пиво и сигареты. Да и в удачу я не верил.
Дрожащими руками кое-как я попал ключом в замок. Блядский холод, никогда не привыкнуть. В темноте я дошел до кровати. Сел. Снял кеды, заметнул к батарее. Не расстегивая куртки, достал из сумки пиво и жадно приложился. Все в порядке.
Французы говорят, что оргазм это маленькая смерть.
Свободной рукой через джинсы я стал разминать член, подумывая умереть один. Последний день оплаченного интернета был неделю назад. Я закрыл глаза и повернул запылившийся рубильник фантазии. Вот и достиг той меры одиночества, когда некому даже написать по пьяни ночью.
В дверь постучались. Девушки разбежались.
– Открыто.
В детстве бабушка рассказала историю о том, как ее знакомая, не отвечая на телефонные звонки и не открывая дверь соседям пару недель, была навещена почти забывшими о ней родственниками. Выломав дверь, те обнаружили помимо запаха наследства, еще и запах разлагаивающегося трупа. Не знаю, чего моя бабуля добивалась, рассказывая эту историю мне, на тот момент шестилетнему и впечатлительному юнцу, но с тех пор я стараюсь не закрывать дверей изнутри. Та комната не была исключением. Не бояться воров те, у кого нечего красть.
По свету из коридора и голосу, я узнал соседку, Марту. Видимо, слышала, как я вернулся. Не высокая, но и не низкая. Не стройная, но и не толстая. Не красивая, но и не страшная. В общем, обычная, или, как однажды сказал наш общий знакомый: «ебабельная».
Зашла, села напротив, вот-вот заговорит.
– Пьешь?
Еще одна инициативная за день.
– Нет.
– Вижу. Я тоже. Часа два уже.
– Понятно.
– Кажется, ты рад меня видеть? – спросила она, разглядывая мои, ставшие перед ее приходом тесными, джинсы.
Я закинул ногу на ногу.
– А я с Никитой рассталась.
– Это нормально. Давно?
– Ты что, идиот? Я же сказала, что два часа назад.
– Точно, я и забыл. И где он теперь?
– Понятия не имею. Забрал вещи и ушел.
– Ясно. Зачем рассталась?
– Допустим, он трахнул другую. Кроме того, он никогда не умел достойно вылизать пизду.
– Бывает.
– А ты умеешь?
Для кунилингуса не нужны слова. Я подтянул свой рот к ее губам и грубо поцеловал. Кажется, она пила вермут. Я почувствовал кончик ее языка на своих деснах в области задних зубов, а потом она оттолкнула меня. Где там мое второе пиво…
– Я не буду с тобой спать, я пришла горем поделиться.
– Тогда не хлопай сильно дверью с утра, как будешь уходить.
– Свинья, – сказала она и направилась к выходу.
И закрыла дверь. Изнутри. В один день умирают только в глупых книжках и фильмах, это меня немного успокоило, волноваться было незачем.
Было слышно, как она раздевается в темноте, и вещи падают на пол. Мои вещи падали тоже.
Как же, блядь, все просто. Но как же все ненужно.
Марта подошла вплотную. Вместо поцелуя, укусила за щеку. Я укусил ее шею. Она прижалась сильнее, ближе было невозможно. Мои пальцы перебирали ее волосы, сжимали грудь, считали ребра. Обвив шею руками, она повисла на мне и закинула ноги вокруг моих ягодиц. Членом я почувствовал влажность ее вагины. Поддерживая ее за бедра одной рукой, свободной я сдернул покрывало и плавно уложил Марту на кровать.
Зубы немного прикусили ее левый сосок. Она пронзительно выдохнула и тут же сделала неполный резкий вдох, на мгновение, задержав дыхание.
Мои губы скользили все ниже к ее губам. Ненадолго задержались на животе, языком оставив влажное колечко вокруг пупка.
Я чмокнул клитор, как бы приветствуя его.
Мое дыхание обдало жаром нежную кожу ее половых губ.
Пальцами я вцепился в бедра. Так крабы цепляются клешнями за камни перед бурей.
Я смотрел снизу вверх на то, как она сжимает свою грудь; слушал, как она пытается взять ноту за нотой, одна выше другой. И всеми усилиями рук, пытался сдержать ее извивающееся тело. Пока, наконец, она не обмякла. Французы говорят, что оргазм – это маленькая смерть.
Наша общая жажда была утолена. Я сглотнул и лег рядом. Она, не открывая глаз, тяжело дышала. Я слушал, как бьется ее сердце, сначала громко и быстро, потом все спокойнее и все тише и тише. Потом она что-то говорила, кажется, но я уже ее не слышал.
седьмая глава.
С утра, когда я открыл глаза, Марта все еще спала. Дверью она хлопать все же не стала. За нее это сделал я, в надежде, что это ее разбудит. Я поставил чайник и пошел в ванную отлить и почистить зубы. «Что за хуйня?» – подумал я, глядя на свое отражение в зеркале над раковиной. Мой рот растягивался в бардовой улыбке Джокера, сыгранного Хитом Леджером в «Темном рыцаре». Я вспомнил вчерашний вечер, смыл с себя этот засохший вагинальный макияж, почистил зубы и вернулся в комнату. Марта вовсю собирала вещи, разбросанные по полу, встряхивала и одевала их в последовательности противоположной той, в которой снимала накануне.
– Блядь, у тебя что, месячные? – выругался я.
– Ну да, – не понимая, какой ответ я еще хочу от нее получить, сказала она.
Да и я, собственно, тоже не понимал, к чему ругаюсь. Просто наступил новый день.
– Ну ладно. Кофе хочешь?
– Мне некогда, я и так почти опаздываю на работу. Вечером зайду. Ты не против?
– Нет.
И она ушла до вечера. Я не помню, кем точно Марта работала, но это, определенно, было скверно. Мне хотелось трахаться, теперь же придется ждать вечеров или просыпаться с утра пораньше, что еще хуже.
Весь день я не вылезал из-под одеяла.
Марта вернулась позже, чем была должна. Я поцеловал ее и начал запускать руки под юбку.
– Подожди, – прервала она меня и отошла на полшага. – Посмотри мне в глаза и скажи, что видишь?
Словесная прелюдия, ну, пусть так.
– Красивые, вдохновляющие, глубокие. – И это была чистая правда, если разговор заходил о глазах. Я всегда восхищался необычными глазами и никогда не забывал, если встречал такие, ведь у каждого они индивидуальные. Как вагины. Правда на вагины память у меня была плохая. Я изучил досконально и навсегда запомнил лишь одну.
– Да нет же, я не совсем про глаза. Но спасибо. Посмотри внимательнее.
– Женщина, я не понимаю, что ты хочешь услышать.
– Реснички! У меня новые
