Книга Ковен заблудших ведьм - Анастасия Гор

Небо светилось, как лазурит, залитое теплым персиковым светом. Голые деревья, на которых только проклюнулись зеленые почки, шептались на ветру. Был выходной, поэтому понежиться на мартовском солнышке вылезло множество людей. Они бродили по аллеям и вдоль берегов Лонг-Айленда, попивая ягодный смузи в прозрачных стаканах. Но с наступлением сумерек даже самый большой нью-йоркский парк «Пелем-Бей» вымирал, и царствовать здесь начинала природа: крики пеликанов и сов, шум прибоя и пенные волны, захлестывающие мелкие островки, рассыпанные по синему океану. Запах сирени и вишни охмелял, а шелест гравия под лапками диких кроликов напоминал хруст овсяного печенья.

– Пожалуйста, не делайте этого!

Доедая тако на капоте машины, я уже начала сомневаться, что заклятие поиска привело нас в верное место, но нет, мы определенно были там, где нужно.

– Идем, – дернула меня за рукав Зои, прихватив череп своей матери и склянку с остатками крови Диего. – Шабаш уже начался.

Я кивнула и, быстро прибрав мусор, спрятала под пальто несколько серебряных спиц, пару шелковых нитей и клинок, которым намеревалась закончить начатое.

– Навахон Коула? – удивилась Зои, уставившись на изогнутое лезвие, блеснувшее в свете фар, когда я разложила меч, а затем сложила его, примеряясь к ощущению тяжести дамаска в руке. – Тебе мало его пальто, которое ты и так уже до дыр заносила? Как он разрешил тебе взять свой клинок?

– А он не разрешал, – хмыкнула я, пряча навахон в ножны на поясе, которыми обзавелась специально для этого дня. – Я верну его до того, как Коул заметит пропажу. Меч все равно ему пока ни к чему.

Зои промолчала, закрывая машину. На Авроре лежала вина, что тогда все вышло из-под контроля, и теперь Коул не мог даже самостоятельно почистить зубы. Его клинок – топор палача, миссия которого, заключающаяся в казни ведьм, сегодня исполнится. Я искренне надеялась, что Коул простит меня за это, когда узнает.

Я отошла от машины на пару метров и наложила морок, скрыв ее в зарослях папоротника на обочине Шор-роуд под памятником солдатам Гражданской войны.

Янтарно-малахитовые глаза Зои с узким зрачком, как у ящерицы, светились в темноте, а непослушные черные волосы-спиральки были подвязаны пестрым платком, как всегда. Она указала в сторону деревьев, за которыми уже мелькала вереница факелов. Оттуда доносилось дивное пение, сопровождаемое мужскими воплями:

– Да что вы за чудовища такие?!

Несчастный, которому не повезло угодить на кануне Остары в лапы древнейшего ковена, отбивался от них, как мог. Об этом можно было догадаться по звукам борьбы, которые, однако, длились недолго: как только мы с Зои приблизились, осторожно преодолевая поваленные деревья, они стихли.

А вот беспомощный крик стал громче.

Я перепрыгнула каменный выступ, подкрадываясь, и глянула на пустую колбу, где раньше была кровь Диего. Мы использовали ее содержимое до последней капли, когда снимали защитный барьер с Нью-Йорка: он символично проходил там, где когда-то возвышалась первая английская стена. Магия Диего, струящаяся во мне в тот миг, была самой мощной энергией, которой мне доводилось подпитываться. Он был поистине сильным колдуном. Барьер Авроры, плотный и мерцающий, как перламутр, задрожал под нашим натиском, заискрился, а затем прогнулся под моей рукой и лопнул, точно мыльный пузырь. Это заняло больше времени, чем я рассчитывала, – почти четыре часа, за которые я провела пять ритуалов, начав с жертвоприношения черного кролика, а закончив выжиганием висы Хель на осиновой бляшке. Да уж, Аврора постаралась на славу, чтобы не подпустить меня к Вестникам, но этого оказалось недостаточно.

Плечом к плечу мы с Зои перепрыгнули через ручей, опоясывающий голый холм. На нем уже гудели женские голоса, сливаясь в унисон. Пригнувшись за высоким пнем, я обнажила навахон и прижала лезвие к бедру. Палисандровая рукоять горела огнем, как и я сама, заряженная заговоренной морской солью, которой щедро сдобрила тако, пока Зои не видела.

– Там, – шепнула она, показывая на высокое кострище, вокруг которого, словно наяды, плясали ведьмы.

Хоровод белоснежных туник и распущенных волос, которые трепал мартовский ветер. На голове каждой ведьмы был символ ее животного-тотема: ободок с оленьими рогами, настоящие заячьи уши, заколки из лисьего меха и даже венки из зубов косули. Их пение звучало звонко и весело, а искры пламени разлетались, как конфетти. Все это можно было принять за безобидную лагерную вечеринку, если бы не низкий алтарь из серого гранита и мужчина, привязанный к многовековой плакучей иве джутовыми веревками. Мускулистый и рослый, с голым торсом и длинными лохматыми волосами, он походил на зверя, пытающегося сорваться с привязи. Удивительно, как его крики не сбивали ведьм с такта: они будто не замечали пронзительных рыданий, продолжая праздновать под ликом круглой луны.

– Здесь слишком мало ведьм… Ковен Авроры гораздо больше. Видимо, в ритуале участвуют лишь ее приближенные. Погляди! И нет ни одного колдуна, – шептала Зои у меня под ухом, отодвинув в сторону ветви шиповника, чтобы открыть себе обзор. – Я слышала, будто ковен Шепота не приглашает мужчин, а использует их только для продолжения рода. Если рождается девочка – ее забирают в ковен, а если мальчик – оставляют на воспитание мужчине или приносят в жертву лесным духам. Неужто сплетни не врут? – поежилась Зои, но меня волновало совсем не это.

– Я не вижу Аврору, – сказала я, крутя головой и надеясь, что в толпе собравшихся ведьм вот-вот промелькнет копна вишневых волос. – Где же она?

Песнь неожиданно смолкла, и я затаила дыхание. Воцарилась тишина. Ее нарушали лишь треск костра и бессильное мычание мужчины, уже сорвавшего голос. Ковен остановился, а затем все выстроились магическим кругом, освобождая вокруг всколыхнувшегося огня пространство. В центр вошла фигура в длинной лиловой накидке с капюшоном. Я мгновенно узнала ее.