совсем не знала, да и себя тоже. Он тяжёлой глыбой придавливает весом к постели, голова на животе, руки до си пор обхватывают за бёдра, но уже в нежном объятии. Слышно, как тяжело дышит. Несколько раз прижавшись губами к низу живота, заставляет вздрогнуть от мурашек, откидывается на спину, дав ей волю к воздуху. Дыхание успокаивается постепенно. В горле дико пересохло от бесконечных стонов. Сознание возвращается, как и осознание ситуации. Что она наделала... Сама, не он, это она... С пол часа тишина и ровное дыхание. Можно только надеяться, что уснул. Самое страшное встретиться с ним глазами, всё увидит, поймёт, прочитает. Проморгав непрошенные, тяжело сглотнула. Еле слышно выдохнула. Отпустило. Соберись дура! Его плечо касается её руки, обжигая. Отодвигается, и только мысль промелькнула мышкой сползти с кровати, как прозвучало угрожающе:
— Только попробуй...
Словно разряд электричества прошёл через тело. Разворачивается резким движением и оказывается сверху. Приподнявшись на локтях Алекса смотрит на него. Поцеловав неторопливо живот заставляет её сжаться, в желании сдержать реакции предавшего тела.
— Только попробуй ещё раз так сделать, — и вот оно самое страшное, смотрит в глаза.
Перед ней великолепный хищник, ещё чуть-чуть и опасно зарычит оскалившись. А потом? Сожрёт или помилует?
— Что сделать? — а голос-то оказывается и вообще пропал, получается еле слышно, охрипше.
Опираясь на локти смотрит на неё, ноги же придавливает весом. Снова касается живота и это уже совсем не невинный поцелуй. По телу пробегает мучительная дрожь, она не в силах сдержать. Кажется или он улыбается. Понимает гад, что делает, знает слабые места и бьёт по самому больному, отсутствию контроля над собой.
— Ещё раз сбежишь и не поздоровится твоей заднице.
Прочистив горло.
— И не собиралась.
— Собралась.
— Между сбежать и уйти, есть большая разница.
— Так вот ты собиралась втихую сбежать, как трусиха, — грубо бросает ей в лицо.
От изумления чуть ли не рот открывает, он прав, но вот так слышать в упор в глаза. Даже не нашла, что ответить. Только сильнее захотелось сбежать.
— Пока я не отпущу... — будто прочитав её мысли.
— Не фантазируй, произошедшее ничего не значит.
— Пока я не отпущу, ты и шагу не сделаешь из этого дома.
— Ты не слышал? Это всё ничего не значит.
— Я в курсе.
Кожу обдало жаром, сердце болезненно сжалось. Она дёрнулась, но он тут же придавил к постели подобравшись к лицу. Бороться с ним бесполезно, знает потерпит поражение. Проводит пальцами по щекам, губам. Пристально смотрит. Не отпустит, ни за, что не отпустит, по крайней мере этой ночью.
— Сама говоришь, а если соглашаюсь тебя это задевает? Больно? — смеётся только губами, глаза жалят злым взглядом. — Ай-я-яй, лицемерка. Это всё ничего не значит. Ты сама ко мне пришла, ты сама первая начала...
Она попыталась спихнуть его, одну руку поймал и над головой, вторую переплетая пальцы распял в сторону. И в самые губы:
— Теперь буду мучить тебя сколько захочу, сама пришла.
Она болезненно тяжело дышала, ведь выполнит угрозу. Не любить, а мучить, со страхом пронеслось. А она сдастся в первые секунды. Потянувшись к губам Богдан не встретил сопротивления, говорит одно, а делает другое.
Всё, как и обещал, душу мучил и терзал, каждым своим касанием, жадным поцелуем. Губы не отпускал, касался снова и снова, заставляя забыть, как дышать. Он наслаждался ими словно неземным нектаром, не в состоянии оторваться.
С рассветом Алекса без сил сползла с кровати на пол, ей нечем дышать. Подхватил на руки, наивная не отпустил, дал передышку, унося в душ, не отпуская истерзанных губ. Но после такого разве посвежеешь? В полотенце на краю постели, усталая, замученная его не утолённой до сих пор страстью. Смотрела в никуда, он забрал все силы, мысли и желания. Опустошил её полностью.
— Мне надо домой.
Он помолчал вытирая волосы.
— Отвезу, — бросил и вышел.
Пока его не было, одевалась непослушными руками. Мятое платье, мокрые волосы, она до сих пор, как на яву слышит его стоны, от которых ползут мурашки по спине. Вернувшись помогает застегнуть молнию, намеренно касаясь кожи. Оба молчат. В глаза девчонка не смотрит, подавленная и тихая. Спускаются вниз, что-то хочет сказать да не выходит.
— Накричалась? — усмехается Богдан, окидывая замученную Алексу пламенным взглядом.
Всё равно мало, её всегда будет мало. Она нужна ему постоянно и полностью. Хоть в плен бери и получай, когда захочешь. Тихую, послушную, такую уставше милую. Уснуть бы крепко обнимая и смотря на эти опухшие от его поцелуев губы.
Прекрасно Алекса понимает, Богдан её провоцирует, она же прячет глаза и не ведётся на его подачу. Из холодильника приносит ей бутылку холодной воды. Идут к брошенной возле ворот машине. Только сев она откручивает крышку и делает блаженно несколько глотков.
— Не обольщайся, бутылка шампанского, — бросает ему в лицо, не успевает он ничего сказать.
— Секс по пьяне, — усмехается Богдан отъезжая, — не красит.
— Тебе-то какое дело, что меня красит.
А у самой пальцы мелко дрожат. Что наделала. Дура. Сойдёт с ума, а он пойдёт дальше получив своё. Как в подтверждение на его телефон приходит несколько сообщений чередой.
— Абсолютно никакого, просто секс на одну ночь.
Она даже повернулась на него, кожу опалило жаром. Снова отпила холодной воды проглотив ком в горле. Просто на одну ночь... Ну, что доказала себе?
Возле её дома остановился, всю дорогу молчали. Но двери не спешил разблокировать. Богдан боролся с собой, всё время, что ехали слова так и рвались наружу. Поговори со мной Лекс, поговори. Весть о том, что она набросилась на Таню с воплями он мой, не давала покою. Поэтому и побежал, хотел знать, зачем она это сделала. Ну и что? Узнал?! Внутри всё переворачивалось, не может отпустить. Встряхнуть, заставить поговорить, объяснить ему причины своих поступков. Он же поймёт. Желая поговорить, только и делал обратное, обижал всю дорогу. Мстил, за то, что больно. Кому она врёт, ему или себе, что это всё ничего не значит. И ему и себе. На одну ночь, как бы не
