Почувствовав чей-то взгляд, Стоукс поднял голову, увидел Барнаби и восторженно улыбнулся. Отложил перо, отодвинул стопку бумаг и откинулся на стуле.
– Ну и ну! Что привело тебя сюда?
Он явно предвкушал новое дело. Барнаби вошел в помещение, к счастью, не крохотное, достаточного размера, чтобы вместить четверых. Перед окном стоял письменный стол. У одной стены высился шкаф, забитый папками с делами. С крючка на стене свисало пальто Стоукса. Расстегнув свое пальто, Барнаби опустился на один из стульев.
Графитово-серые глаза Стоукса смотрели прямо на него. Такого же роста и сложения, как Барнаби, темноволосый, с резкими чертами лица, Стоукс не принадлежал ни к одному из классов. Его отец был не джентльменом, а торговцем, но благодаря деду со стороны матери Стоукс получил хорошее образование и поэтому лучше разбирался в жизни высшего света, а следовательно, имел возможность общаться с его представителями более свободно, чем любой его коллега.
По мнению Барнаби, полиции повезло иметь такого сотрудника. Помимо всего прочего, он был умен и проницателен. Отчасти поэтому они и стали друзьями.
И сейчас Стоукс с надеждой взирал на друга, ожидая, что Барнаби спасет его от ненавистных отчетов.
– У меня новое дело, пусть и не совсем обычное, но может тебя заинтересовать, – ухмыльнулся Барнаби.
– В настоящее время это будет несложно.
Голос Стоукса был низким, с басовыми нотами, в отличие от хорошо модулированных баритональных интонаций Барнаби.
– Все наши злодеи раньше времени отправились на отдых или ретировались в деревню, потому что благодаря нам здесь для них слишком жаркий климат. Так или иначе, я весь обратился в слух.
– Видишь ли, ко мне явилась директор приюта в Блумсбери, с просьбой расследовать исчезновение четырех мальчиков.
Он подробно описал все, что узнал от Пенелопы, увидел в приюте и во время поездки в Клеркенуэлл. В его тоне звучало сейчас беспокойство, которое он не позволял заметить Пенелопе.
– Наиболее важный факт заключается в том, что всех парнишек увел один и тот же человек, – мрачно заключил он. Лицо Стоукса словно отвердело. Глаза сузились и потемнели.
– Хочешь знать мое мнение?
Барнаби кивнул.
– Мне все это крайне не нравится. Давай рассуждать: какая польза кому-то от четырех… по крайней мере четырех… ист-эндских мальчишек возрастом от семи до десяти лет?
Барнаби не успел ответить.
– Бордели. Юнги. Трубочисты. Малолетние воришки, – продолжал Стоукс. – А возможно, и еще что-то.
Барнаби поморщился и, сложив руки на животе, глянул в потолок.
– Слава Богу, я не слишком уверен насчет борделей. И вряд ли они ограничат поиски добычи одним лишь Ист-Эндом.
– Да, мы не знаем, насколько широко все это распространилось. Мы услышали об этом только потому, что к тебе обратилась директор приюта: а они в основном работают с Ист-Эндом.
– Верно, – кивнул Барнаби. – Итак, что ты об этом думаешь?
Стоукс устремил взор в пространство. Барнаби не мешал ему, прекрасно представляя, с какими проблемами приходится сталкиваться его другу.
Наконец на губах Стоукса заиграла легкая хищная улыбка.
– Как ты знаешь, обычно у нас нет шансов получить разрешение на расследование таких дел, как исчезновение четырех нищих мальчишек. Однако в каком бы качестве их и использовали, выглядит это неважно. Все это преступления, которые полиция не имеет права не замечать. Мне кажется, твои недавние успехи в преследовании злодеев из высших кругов помогут нам получить это дело. Мы можем представить его как возможность показать, что полиция заинтересована не только в преступлениях аристократов, но готова защитить невинных из низших слоев общества.
– Да, тем более что сейчас процент преступлений среди аристократов весьма низок. Так ты считаешь, что сможешь получить разрешение на расследование?
– Да. Я сумею сыграть на их предубеждениях. И их политике, – хмуро кивнул Стоукс.
– Я чем-то смогу помочь?
– Поговори с отцом, на случай если нам понадобится поддержка высшего руководства. Но в остальном… думаю, справлюсь.
– Прекрасно.
Барнаби сел прямее:
– Означает ли это, что ты в этом деле – вместе со мной?
Стоукс уныло глянул на гору бумаг, громоздившуюся у локтя.
– О да. Я определенно участвую в игре.
Барнаби, ухмыляясь, поднялся. Стоукс вскинул голову:
– Сегодня я смогу поймать комиссара. И сообщу, как только что-то прояснится.
Он встал, Барнаби сжал его широкую ладонь.
– Оставляю тебя писать отчеты, – съязвил он и направился к двери. Но голос Стоукса остановил его:
– Вот еще что: неплохо бы потолковать с директором приюта и узнать, не было ли у мальчиков чего-то общего. Например: все они малы ростом или высоки, худы или крепыши. Из хороших семей или из отбросов общества. Это поможет нам понять, с какой целью их похитили.
– Хорошая мысль. Я спрошу.
Барнаби отсалютовал и скрылся за дверью.
Он обещал расспросить Пенелопу. Но совсем необязательно делать это сегодня. Она упоминала, что бывает в приюте только по утрам.
Барнаби остановился на ступенях полицейского управления и, сунув руки в карманы пальто, которое уже успел застегнуть, раздумывал, стоит ли поискать Пенелопу Эшфорд, чтобы получить необходимые ответы.
Потому что такая женщина, как она, сумеет ответить на вопросы Стоукса, не прибегая к записям.
Барнаби довольно улыбнулся, сбежал с крыльца и направился к Маунт-стрит. Расспросив прохожего, он нашел Калвертон-Хаус и взялся за дверной молоток. Дверь открыл величественный дворецкий. Барнаби чарующе улыбнулся:
– Мисс Эшфорд дома?
– Сожалею, сэр, но ее нет. Могу я осведомиться, кто ее спрашивает?
Может, стоит оставить записку? Но как отреагирует Пенелопа?
– Мистер Адэр, не так ли?
Он глянул на дворецкого, лицо которого оставалось абсолютно бесстрастным.
– Да.
– Мисс Эшфорд велела передать, на случай если вы заглянете, сэр, что она сопровождает леди Калвертон на прогулку. Они будут в парке в обычный час.
Барнаби едва заметно поморщился. Парк. В час, когда весь свет выезжает кататься. Именно то, чего он неизменно старался избегать.
– Весьма признателен.
Повернувшись, он спустился с крыльца, немного поколебался и направился на запад. К Гайд-парку.
Стоял ноябрь. Небо было затянуто серыми тучами, дул холодный ветер. Многие из тех, кто живет в богатстве и роскоши, удалились в загородные поместья. Остались те, кто каким-то образом связан с коридорами власти, поскольку парламентская сессия все еще длилась. Но скоро в Лондоне почти не останется людей из высшего общества. Даже теперь ряды экипажей, выстроившиеся вдоль Парк-лейн, заметно поредели.
