напиток до двух поднятий пены.
Прохожие, кто оказывался под моими окнами в этот момент, жадно втягивали воздух, а глаза их затуманивались...
☘️
Мои размышления прервал голос комиссара. Я тряхнула головой и вернулась в неприглядную действительность, где вместо кофе пахло казенным помещением.
– Итак, госпожа Ингольф, в период между девятью и десятью утра вы находились в чайной в одиночестве, и никто не может подтвердить, что вы ее не покидали, – сказал он с некоторой печалью и меланхолично поболтал ложкой в кружке.
– Никто, – я брезгливо поставила кружку на край стола. – Но я не совершала этого преступления. Зачем мне нападать на Бельмора?
– Известно, что ваши отношения были напряженными. Утром вы поссорились и высказали прямые угрозы в его адрес.
– Да это просто смешно! Какие угрозы, о чем вы? Я сказала, что охотно превратила бы его в корягу. Но это лишь оборот речи! Как бы я это провернула? Разве я сказочная ведьма? Да, я владею основами витамагии – как и несколько тысяч других людей в королевстве! Разве хоть одному из них под силу превратить человека в бревно? Комиссар, объясните толково, что случилось с Бельмором? Потому что я не могу поверить в то, что вы сказали.
– Я и сам не могу в это поверить. Давайте я вам лучше покажу. Бельмор тут, в мертвецкой. С его телом работает доктор.
Комиссар поднялся; писарь удивленно вздернул брови и произнес с запинкой:
– Комиссар, но разве…
– Да, не полагается, – устало махнул рукой Расмус. – Но госпожа Ингольф – единственный витамаг в этом городе. Неизвестно, сколько ждать приезда судебного витамага из столицы и пришлют ли его вообще. Быть может, она поймет больше, чем наш доктор. Идемте, госпожа Ингольф. Предупреждаю, зрелище вас ждет весьма странное. Не испугаетесь?
– Нет, – я поднялась без колебаний. Под ложечкой засосало, а сердце часто и мучительно заколотилось.
Глава 3
Дубовый коммерсант
Мы спустились на десяток ступеней и попали в кирпичный коридор. Он тянулся мимо укрепленных стальными полосами дверей и освещался фонарями в железных клетках.
Каждая деталь напоминала, что мы – в тюрьме: и унылое шарканье подошв, и запах табака и краски, и пронизывающий холод, и далекое клацанье засовов и замков.
Расмус шагал рядом со мной неторопливо, словно на променаде с милой барышней. И все же милая барышня была арестованной и бежать ей было некуда.
Всю дорогу до мертвецкой меня раздирали страх и любопытство.
Страх – понятно. Мы идем в тюремную покойницкую. Вряд ли найдется на свете менее приятное место.
И в то же время не терпелось там оказаться и понять, наконец, что за участь постигла Бельмора.
Магия – мощная сила, но она не всемогуща. Она следует тем же физическим законам, что и прочие силы нашего мира. Лишь границы ее более размыты, а пути прихотливы.
Магией можно изменить свойства объекта. Можно обмануть органы чувств. Можно придать подобие жизни неодушевленному предмету.
Но превратить человека в растение или животное? Нет! Такое подвластно лишь сказочным героям.
Мы остановились перед железной дверью с облупившейся краской. Комиссар толкнул ее; дверь отворилась с пронзительным скрипом, и мы вошли в комнату, залитую ярким светом газового фонаря с голубоватым оттенком. Подходящее освещение для мертвецкой, что и говорить.
– Не бойтесь, госпожа Ингольф. Покойников вы не увидите, кроме Бельмора, а его статус покойного еще не подтвержден, – загадочно сообщил комиссар.
Если он рассчитывал успокоить меня эти словами, то здорово ошибся.
Стены в мертвецкой были выкрашены в белый цвет, и холод стоял такой, что мои руки моментально покрылись мурашками.
Посреди комнаты над столом склонился высокий мужчина в черном сюртуке. Я узнала доктора Штрауса, полицейского хирурга. С его дочерью Милой я училась в пансионе и частенько бывала в гостях у Штраусов.
Доктор повернулся. На его губах гуляла счастливая улыбка, а во взгляде горел азарт. В таком состоянии я его уже видела. Доктор был истинным ученым, и сейчас его раззадорило нечто любопытное.
– Комиссар, это вы! И Эрлу привели, – сказал доктор пылко. – Голубушка, мне так жаль, что вас сюда притащили. Ужасное недоразумение.
– Я решил, что госпожа Ингольф, будучи витамагом, сможет нам что-то подсказать по тому проклятию, что настигло Бельмора.
– Вы же предполагаете, что это она его наложила, разве нет, комиссар?
– А она могла?
– Пожалуй, могла, – охотно согласился доктор, и я вспыхнула от негодования. Но он тут же добавил твердо: – Но она этого не делала. Что за глупость предполагать подобное! Вы должны немедленно отпустить ее, комиссар, и принести извинения.
– Позвольте мне самому решать, как делать мою работу, доктор.
Доктор, ссутулившись, смотрел на меня с высоты своего роста.
– Что ж, идите сюда, Эрла... Вот он, наш дубовый коммерсант.
Доктор издал неуместный довольный смешок.
Я осторожно приблизилась к столу, готовясь каждую секунду зажмуриться.
Бельмор лежал на боку, скорчившись, как человек, который упал со стула и не успел разогнуться. Он был обнажен, но до талии прикрыт простыней.
Я уставилась на него, застыв от изумления.
Кожа Бельмора окрасилась в зеленовато-коричневый цвет, стала плотной, покрытой наростами и трещинками.
Да это же кора! Самая настоящая кора, похожая на кору молодого дуба!
Недуг захватил не все тело Бельмора. Его шея, плечи и руки полностью одеревенели, но на спине ближе к талии еще виднелись участки потемневшей кожи.
Черты старика загрубели и заострились, но вместе с тем его лицо приобрело умиротворенное выражение. Сквозь седую щетину бороды пробивались тонкие зеленые побеги, а в ушах пушился мох. Пальцы на руках удлинились, скрючились и напоминали обломанные ветки.
Глаза Бельмора были приоткрыты, но затянуты блестящей смоляной пленкой.
– Всесильный Огонь и Небесный пепел! – ахнула я. – Да он же... деревянный!
– Как колода, – радостно подтвердил доктор и потер ладони. – Изумительно, не так ли? Ткани переродились в течение часа и процесс еще продолжается. Меняются клеточные оболочки, естественная жизненная активность угасла. Его сердце не бьется! Но в его грудной клетке слышится шум: предположу, что сердцебиение его крайне замедленно. Впрочем, я могу ошибаться, и Бельмор уже мертв как полено.
Я продолжала смотреть на тело – отвести взгляд было трудно. Сейчас Бельмор был даже красив, как может быть красив сказочный Лесной Царь, мудрый и спокойный, для которого время течет иначе.
– Так он жив или мертв?
– Невозможно
