спрашивает Хантер, прерывая момент и не давая мне произнести слова, вертевшиеся на кончике языка.
— Здесь все стоит дороже, милый, — объясняю я, поворачиваясь к нему, Обри и Стивен подходят сзади, у каждого полные руки нездоровой пищи.
— Почему? — хмурится Хантер.
— Все перевозят самолетом, поэтому цену повышают, чтобы компенсировать затраты на доставку.
— Но… восемь долларов? — Сын морщит нос, а его брови сходятся вместе. — Это полный грабеж, — практически кричит он, заставляя меня смеяться, а Зака хмыкнуть.
— Так ты не хочешь, чтобы я их тебе купила? — спрашиваю я, и Хантер опускает взгляд на коробку «Твинки» в своих руках — одно из его любимых лакомств — а затем с противоречивым чувством смотрит на меня.
— Лучше бы им быть самыми вкусными «Твинки» во всем мире, — тихо ворчит он, почти про себя, и Стивен, которого я еще не видела улыбающимся, демонстрирует точно такую же ухмылку, как у его отца.
— Вот, держи. Можешь сам заплатить за них на кассе.
Салли сияет — снова — вручая Заку, а не мне, наши лицензии на рыбалку, а я закатываю глаза.
— Спасибо, Салли.
— Конечно. — Она краснеет, на этот раз сильнее, чем раньше.
— Пойдем, — бормочет Зак, кладя руку мне на поясницу и ведя к кассам, а дети следуют за нами. Я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на ощущение от его руки, но могу сосредоточиться только на этом.
— Эй, мам.
Отвлекаясь от касания Зака, я поднимаю глаза, думая, что меня зовет Хантер, но вижу Тину, идущую к нам с хмурым выражением лица, направленным на меня.
Ну, нет, этого мне совершенно не нужно.
— Серьезно? Даже недели не прошло! — кричит она, переводя взгляд с Зака на меня. — Даже гребаной недели, — повторяет она и подходит ближе.
Я автоматически останавливаюсь.
— Тина. — Зак встает передо мной, загораживая.
— Я должна была догадаться. Должна была знать, что так и будет! — вопит она, а я придвигаюсь ближе к детям, не желая, чтобы они присутствовали при этом.
— Мама, — шепчет Хантер, становясь так близко, что его рука касается моей.
— Не здесь, — рычит Зак, блокируя Тину, когда та пытается пройти мимо него.
— Не здесь? А где, Зак? — кричит она, заставляя Обри подпрыгнуть и всхлипнуть.
— Пойдемте, дети. Оставьте покупки, мы подождем снаружи, — тихо говорю я, ведя детей к кассе, самой дальней от Тины и Зака.
— Не смей, блядь, указывать моим детям, что делать! — орет Тина, огибая Зака и тыча в меня пальцем.
— Тише, Тина.
— Иди на хрен, Зак. Не успела твоя бывшая вернуться, как ты уже таскаешься по городу с ней и нашими детьми? Я, мать твою, так не думаю.
— Мам, — шепчет Хантер, и мой желудок сжимается при виде выражения его глаз.
— Милый. — Я тянусь к нему, но он отходит от меня на шаг.
— Я притащу твою задницу в суд, придурок, — громко продолжает Тина, в то время как мое сердце разрывается. — Стивен сказал, что хочет переехать ко мне, и когда я расскажу судье о том, как пятнадцать лет назад ты бросил ребенка этой сучки, думаешь, кому он тогда отдаст предпочтение? — голосит она во всю глотку, толкая Зака в грудь.
Охнув, я делаю шаг назад, не веря, что она сказала такое на глазах у детей и, по меньшей мере, десяти посетителей.
— Папа, — шепчет Обри.
— Быстро, на выход, — рявкает Зак
Но уже слишком поздно. Ущерб нанесен.
— Одно предупреждение, Тина. Это все, что я тебе даю, прежде чем вызову Арни. Не думай, что я не прикажу тебя арестовать, — шепчет он, приближаясь к ее лицу.
— Ребята, положите покупки, — спокойно говорю я и подхожу к детям, видя, что они отвлеклись
Каждый из них спешит сделать то, что я им велела. Затем я, не оглядываясь, вывожу их из магазина.
— Вы хотите подождать папу или прогуляться со мной и Хантером обратно до дома? — спрашиваю я, как только мы оказываемся на парковке, Обри смотрит на брата, ожидая, когда тот примет решение.
— Мы подождем папу, — отвечает Стивен, и я киваю, одаривая их неуверенной улыбкой.
— Я отведу Хантера домой. Оставайтесь рядом с папиным грузовиком, пока он не выйдет, хорошо?
— Конечно, — говорит Обри, Стивен кивает мне, а затем обнимает сестру за плечо.
— Мне очень жаль, — шепчу я и с этими словами ухожу, а Хантер, опустив голову, идет в нескольких шагах передо мной.
— Милый, — зову я, когда мы приближаемся к дому, и, протягивая руку, чтобы коснуться его плеча, но покачивание его головы дает мне понять, что он ничего не хочет слышать. Хотя я даже не знала, что и сказать в этот момент.
За эти годы я много думала о том, как рассказать Хантеру об усыновлении Сэмюэля, и умом понимала, что он должен знать, и представляла, какой будет его реакция на такую новость. Но даже в самых смелых мечтах не могла вообразить, что он узнает об этом посреди продуктового магазина в присутствии детей Зака.
Как только открываю входную дверь, Хантер взлетает по лестнице, оставляя меня в растерянности стоять в прихожей. Сняв тренч, бросаю его на диван в гостиной, сажусь в дедушкино кресло — одна из немногих его вещей, все еще оставшихся в комнате — и хватаюсь руками за голову.
— Что мне теперь делать? — спрашиваю я, затем резко вскидываю голову на раздавшийся стук в дверь.
Стерев с щек слезы, направляюсь к двери. Открываю ее как раз в тот момент, когда рука Зака повисает в воздухе, готовясь постучать снова.
Его глаза полны беспокойства. Волосы в растрепанном беспорядке, словно он ерошил их по дороге сюда.
— Ты в порядке? — Не давая мне времени ответить, он кладет руку мне на живот и толкает обратно в дом. Как только дверь закрывается, он притягивает меня в свои объятия. — Прости, Шел, — шепчет он, проводя руками по моей макушке, затем вниз по спине.
— Не могу поверить, что она это сделала. — Осознав, где нахожусь, толкаю Зака в грудь и делаю шаг назад, указывая на дверь. — Тебе нужно уйти.
— Шел…
— Нет. — Я отчаянно качаю головой, вытирая слезы. — Я не могу этого сделать.
— Не надо. — Он шагает ко мне, а я отступаю еще на шаг, не желая, чтобы он снова прикасался ко мне. Не желая, чтобы он хоть еще раз в жизни снова коснулся меня.
— Тебе следует пойти поговорить со своими детьми. Уверена, они расстроены, — шепчу я, опять указывая на дверь.
— Они знают о Сэмюэле. Знали с тех пор, как стали достаточно взрослыми, чтобы понять, что такое усыновление.