Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
челюстью, русые волосы вились и обрамляли лицо, смягчая его строгие черты.
– Доктор Джейкобс, это большая честь для меня. Я благодарен вам и миссис Холлис за возможность погреться и насытиться…
Доктор молча пожал руку. Кинув на Томпсона внимательный взгляд голубых глаз, словно достаточный ответ, он подошёл к Бульденежу, извлёк из кармана продолговатый футляр и положил на табурет. Затем достал пузырёк с каким-то раствором.
Следующие несколько минут Джеффри Томпсон ощущал неловкость. То ли из-за странного приёма, то ли из-за того, что оранжерея превратилась в процедурную, в которой Томпсон чувствовал себя лишним.
Доктор Джейкобс орудовал над лицом Бульденежа с помощью небольшого прибора. Томпсон с ужасом наблюдал, как доктор давил вначале на одно глазное яблоко Бульденежа, затем на другое, что-то вымерял и бубнил под нос.
Убрав прибор обратно в футляр, доктор Джейкобс озабоченно сказал:
– Сегодня никаких препаратов. Похоже, пуля усиливает давление на зрительный нерв.
– Как скажете, док! – Бульденеж отдал честь дрожащей рукой.
Найдя вдруг Джеффри Томпсона, стоящего рядом, доктор просветлел лицом:
– Пройдёмте ко мне в кабинет.
Томпсон направился следом. Его поразило, что доктор ничего не сказал про картину у стены. Не заметить такое яркое полотно было сложно, думал Томпсон. Проходя мимо, он ещё раз взглянул на холст. За обеденным столом сидела Дева Мария с вилкой и ножом в руках. Перед ней стояла тарелка, в тарелке – младенец без головы.
2
– Присаживайтесь.
Джеффри Томпсон опустился в удобное кресло против массивного стола. Доктор занял своё место за столом. Перед ним громоздилась мешанина из бумаг, двух стетоскопов и каких-то приборов, названия которых Томпсон не знал.
– Сапёр. Тридцать пять лет. Судя по акценту, приехали с юга.
Томпсон слегка улыбнулся. Никому, кроме Бульденежа, он не называл свой возраст.
– Всё так.
Какое-то время доктор молча разглядывал Томпсона.
– Вы были нелюбимым ребёнком? – спросил он.
– Почему вы так решили?
– Вас шокировала работа Ольги.
Джеффри Томпсон поёрзал в кресле.
– Не пугайтесь, у меня нет глаз на затылке. Я следил за вами с момента, как вы вошли в дом.
– О… – Томпсон кивнул. – Вот в чём дело.
– Мне нужно было понаблюдать за вами. Возможно, вы заметили: в доме много дверей. Здесь всегда гуляет ветер, и иногда гуляю я.
Доктор подтолкнул пальцем очки на переносице и вновь глянул на собеседника.
– Итак, вам недостаёт любви.
– Потому что меня шокировала картина? На мой взгляд, любого нормального человека передёрнет от подобной сцены.
– Нормального – да, но вы-то не совсем в норме.
Джеффри Томпсон смолчал.
– Самоубийца всегда верит, что знает о мире всё. Самоубийцу, такого как вы, почти исполнившего свой план, не ужаснёт мать, пожирающая своего ребёнка. Только если причина самоубийства не заключена в вашей собственной матери. Скажите, – доктор снова ткнул пальцем в очки, – кто вас не любил больше – отец или мать?
Томпсон не ответил.
– Попробуем иначе. Проявлял ли кто-то из ваших родителей хоть чуточку любви? Возможно, однажды.
На этот раз Томпсон задумался.
– Вспомните какой-нибудь эпизод. Что-то всегда откладывается в нашей памяти.
– Даже и не знаю… – Томпсон замолчал.
– Говорите, говорите! – настаивал Майкл Джейкобс.
Томпсон провёл рукой по носу.
– Мне было шесть или семь. Мама отвела меня в заброшенный дом. Его собирались сносить, но тогда он ещё стоял. Мы зашли внутрь, я с порога учуял запах керосина…
– Это показалось вам странным?
– Да, но у нас в семье было не принято задавать вопросы.
Доктор Джейкобс покивал.
– Что произошло в доме?
– Там было пусто. Я знал, что те люди давно съехали. Мама провела меня в одну из комнат без окон. Затем ушла, а перед этим велела сосчитать до двадцати, прежде чем следовать за ней.
– Вы послушались.
– Конечно, сразу начал считать.
Голос Томпсона дрогнул.
– Вы досчитали до двадцати?
– Нет.
Майкл Джейкобс вновь понимающе кивнул.
– На десяти я почувствовал запах гари. Открыл дверь, а в коридоре уже полыхало. Мама подожгла дом.
Томпсон сглотнул.
– И что вы сделали?
– Я забыл, куда бежать. Полыхало со всех сторон. Мне казалось, я теряю сознание.
– Но вы не упали.
– Нет.
Томпсон вздохнул, стараясь проделать это как можно тише. Его пульс участился, стало стучать в ушах. Казалось, что и доктор мог слышать этот стук.
– Откуда-то сквозь толщу огня донёсся мамин голос.
– Вы помните, что она говорила?
– Всегда буду помнить. Она крикнула: «Ищи выход!» В тот момент я понял, что упаду и умру тут, если только поддамся страху.
Щёки Томпсона блестели от пота.
Доктор достал и передал ему платок.
– По-вашему, действия матери были обусловлены любовью?
– Чем же ещё? – бросил Томпсон резко, так вышло случайно. – Я же нашёл выход. И остался жив.
Он замолчал, минуты две в комнате сохранялась тишина. Доктор выжидательно следил за движениями и мимикой Томпсона.
Наконец Томпсон сказал:
– Я думаю, она не умела показывать любовь обычным способом. Больше она не пыталась меня убить.
– Иными словами, больше не проявляла к вам своей любви?
Томпсон покачал головой.
– За всю жизнь она ни разу меня не обняла.
– Как вам кажется, почему?
– Я знаю почему! – вновь резко ответил Томпсон. – Она хотела вырастить меня сильным, даже чёрствым, чтобы меня невозможно было ранить.
– Вам известно, что её так ранило в жизни, от чего впоследствии она пыталась оградить и вас?
– Думаю, да. Мне кажется, отец её не любил.
– А вас?
Томпсон вздохнул, побарабанил пальцами по коленям.
– Думаю, не будет преувеличением сказать, что он меня не замечал.
Чуть погодя он добавил:
– Лет в десять я понял, что был для него нежеланным ребёнком. Я не входил в его планы.
Майкл Джейкобс, достав из ящика тетрадь, принялся делать записи.
– Когда вы осознали, что мама, пускай и таким странным образом, заботилась о вас?
– Три дня назад. На её похоронах.
– Три дня назад, – повторил доктор задумчиво. – Довольно поздно.
– Я всю жизнь злился на неё. Она была источником агрессии для меня, иногда ненависти.
– Опишите мне её.
– Описать?
– Какой она была – высокой, маленькой, черты лица, волосы…
– Ах, это…
– Не бойтесь вспоминать. Закройте глаза и представьте, что она перед вами.
Томпсон с нежеланием представил.
После паузы сказал:
– Футов пять с небольшим. Сухие тёмные волосы, подстриженные каре. Глаза… карие, непроницаемые, всегда тревожные.
– А голос? Жёсткий?
– Голос… Пожалуй, не жёсткий. Не низкий и не высокий… Просто холодный.
– Равнодушный?
– Скорее колющий.
– Как… снег? – доктор прожестикулировал в воздухе.
– Нет, мягче. Снег колет резко, – Томпсон вздохнул. – Даже не знаю…
Доктор Джейкобс улыбнулся и сказал:
– Как Лабрадорское течение в тёплой воде?
– Это, пожалуй, подойдёт.
Томпсон расправил и сложил платок.
– Сперва,
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
