уже допрашивали ее. Нет, она не планировала воспользоваться книгой и подчинить себе мир (А что, так можно было?). Нет, она не планировала причинить вред Роману, и даже понятия не имела, какими последствиями обернется для него пропажа книги. Главный Хранитель смотрел на нее хмуро, с недоверием, и Рома чувствовал, что все может закончиться печально. Неожиданно (и, надо сказать, очень активно) ее вдруг принялась защищать Надэль. Она гневно била хвостом по воде, говорила, что ни Роман ни Наталья ни в чем не виноваты, что законы Хранителей (как и некоторые из Хранителей) давно уже устарели, и даже угрожала, что если Наталью или Романа казнят, она каждую ночь будет являться в снах старому хранителю и петь страшные и мерзкие песни до конца его жизни (почему – то Роман был уверен, что это не метафора).
Ей удалось разделить мнения собравшихся надвое: одни считали, что Наталью надо либо казнить, либо стереть ей память, дабы никто из людей не узнал их тайны. Другие же были уверены в том, что Наталья должна примкнуть к их кругу – ведь на это был знак свыше уже дважды.
– Но ведь камень не выбирал ее! – протестовали первые.
Наконец, Главный Хранитель принял решение. Наталью подвели к камню и маленьким серебряным кинжалом укололи палец. На камень полилась ее кровь. Она не кипела и не шипела, как было в случае с Романом и всеми остальными, но все же въедалась в него – нехотя, словно делая одолжение – образуя причудливые загогулины.
– Решение принято, – объявил Главный Хранитель. – Она остается среди нас. Она будет вхожа в наш круг, будет знать нашу тайну и хранить ее вместе с нами. Но – без привилегий. Так сказать – запасной игрок. На всякий случай. Так решил камень!
Надэль.
– Кушай, мой сладкий! Любишь свежую рыбку?
Надэль, сидя на большой коряге, торчащей из озера, кидала рыбу облезлому рыжему коту, сидевшему на берегу. Этот кот, как и десяток других, были ее глазами и ушами на земле, непригодной для ее русалочьего хвоста. Русалка радовалась тому, что все закончилось хорошо. Но все же ее очень опечалило то, что из пещеры Роман и Наталья вышли порознь, как чужие люди. А ведь когда – то они так сильно любили друг друга…
Ева.
Ева лежала на кровати, укрывшись одеялом с головой. Голова немного побаливала, но в остальном она чувствовала себя прекрасно. Она блаженно потянулась, и вдруг обнаружила, что свой спортивный костюм, не самый чистый после утреннего события, она так и не сняла. Ну и пусть. Вставать ей совсем не хотелось. Насти в комнате не было, что тоже не могло ни порадовать ее.
Отношения с Настей как – то сразу не заладились, с самого заселения в общежитие. Ева была простой и неизбалованной, из обычной деревенской малообеспеченной семьи, никогда не знавшей достатка. Настя тоже была из деревенской семьи, но – очень обеспеченной семьи, избалованной (по крайней мере, так казалось Еве). Своим напористым и взрывным характером она могла сравниться с цунами. Сама же Ева была (как ни стыдно ей было это признавать) пассивной, вялой и пугливой. В общем – бесхребетной. Поэтому Настя толкнула ее? Или это не она? Не могла же Ева сама…
Наступил вечер. Ева встала с кровати и расчесалась. Недовольно оглядев себя в зеркало, она заплела свои длинные русые волосы в косу. Спортивный костюм она так и не снимала. Сменив спортивный костюм на джинсы и теплый свитер, она накинула сверху болоньевую жилетку и вышла на улицу. В голове ее при этом сладко пел голос Романа Викторовича: « Вечером одевайся теплее…» Почему – то эти загадочные слова грели ее не хуже свитера.
Какое – то шестое чувство тянуло ее к озеру. Она шла туда целеустремленно и очень быстро, сама не понимая – зачем. Но, когда до озера осталось несколько метров – она остановилась, не решаясь идти дальше.
Вдоль берега прогуливались Наталья Львовна и Роман Викторович. И, кажется, они ссорились. Впрочем, увидев Еву, они тут же замолчали. Роман быстро подошел к ней и взял ее за руку.
– Наконец – то, – сказал он. – Пойдем скорее, нас уже ждут…
Он улыбнулся, как всегда очень обаятельно. Наталья Львовна криво усмехнулась.
– Куда мы должны идти? Зачем? Кто нас ждет? – спросила Ева Романа Викторовича.
– Ты скоро сама все увидишь. Не волнуйся, все будет хорошо. – Он с нежностью посмотрел на Еву. – Большинство тебе будут рады.
Наталья при этих словах громко фыркнула. Они поднялись на высокий обрыв. Ева шла между Романом и Натальей. Когда они подошли к краю обрыва, она посмотрела сначала вниз, потом, вопросительно, на Романа.
Роман вновь взял ее за руку. Наталья Львовна – за другую.
– Прыгай! – крикнул Роман. – И ничего не бойся!
И они прыгнули.
Ева будто попала в сказку! Бальный зал в пещере был великолепен! С потолка свисали гирлянды в виде змей и кореньев. В каждой из гирлянд горело по полсотни свечей. Странное козлоногое существо с подносом в руках, остановившись перед ними, предложило взять по бокалу. Роман Викторович галантнейшим образом протянул бокал сначала Еве, затем – Наталье. Затем – взял сам. Козлоногий ушел, а к ним подошли две прекрасные дамы, с пышными прическами и в бальных платьях.
– Новенькая? – спросила у Романа первая.
Он кивнул.
– А вы замечали, Роман Викторович, что ближе к полнолунию камень всегда выбирает молоденьких девиц, – весело спросила у него вторая, пожилая дама в бордовом платье. И, не дожидаясь ответа, добавила. – Так было и со мной, много лет назад. Здравствуй, Евочка!
Ева с изумлением узнала в ней одну из их преподавательниц.
– И тебе здравствуй, Каролина Георгиевна, – сказал, улыбнувшись, Роман. – Главный уже здесь?
– Все уже здесь. Ее ждут.
Они прошли в другой зал. Люстра здесь висела только в центре зала, как раз над большим черным камнем – точь-в-точь таким же, как тот, на который утром упала Ева. Вокруг камня собрались люди – человек десять в черных мантиях, на головах у них были капюшоны, так что Ева не могла разглядеть – мужчины это или женщины. Позади них стояли разодетые дамы и несколько мужчин во фраках. Наталья Львовна встала рядом с ними. Роман остался стоять рядом с Евой. Все взоры были устремлены на них. Вперед вышел один из тех, кто был в мантиях. Он снял капюшон. Его лицо было старым, сморщенным годами, но взгляд оставался твердым. Прищурив глаза, он с минуту разглядывал Еву.
