class="p">Владечка!
Я знаю, что твой день только завтра, но завтра я тебя не увижу. Так что поздравляю. Твори и дальше. Надеюсь все же прочесть твое произведение.
Настя
–Все всегда из-за нее, – тихо произнес я.
–Святая истина, чувак, – ответил Луганский.
Я положил записку обратно в карман пиджака, взял пакет и вышел из машины.
До недавнего времени мне было плевать на самого себя. Всю мою жизнь, а точнее, протекавшую тогда жизнедеятельность, можно было описать в паре предложений. Когда приезжал на каникулы, я почти все время проводил дома, очень редко выходил встретиться с друзьями, а так – просто лежал на кровати, уткнувшись в телефон, очень редко что-то читал. Мозги плавно превращались в манную кашку с комочками, какого-то стержня внутреннего не было. На учебе точно такой же ритм, только вместо встречи с друзьями – поход в университет. Все, как бы.
Как-то раз я возвращался с пар вечером, и проходил мимо актового зала. Дверь была открыта, и я увидел, как на сцене бегали какие-то люди, стоял шум, гам. В общем, творческая «рабочая» атмосфера. И среди этого бардака, танцующего, смеющегося, кричащего актерского безумия, была неприметная девушка с косичками в свитере горчичного цвета с высоким воротом. Вроде ничего особенного, а что-то есть. Это была школа актерского мастерства. Меня сразу все обступили, начали знакомиться, втащили на сцену, и, с этого момента, можно сказать, все и закрутилось, понеслось. Сначала я был жутко скованным, как психологически, так и физически: то есть, какие-то движения, хоть намек на игру были ужасно топорными, да, проще говоря, убогими. Но потом, постепенно преодолевая себя, удавалось как-то лучше и лучше. Да, дрожь в коленках, мурашки перед выходом на сцену никуда не делись, но это был уже прорыв. Я играл в небольших постановках, танцевал. Черт, сколько раз мы показывали поставленный нами же «Рок-н-ролл», я уже и не вспомню. Потом я и петь начал. В общем, все засияло новыми, яркими красками. В этой особой театральной атмосфере надо просто быть, прочувствовать эту энергию самому. Жить сценой. Постоянно!
И Настя, естественно, тоже была на сцене. Рядом со мной. Это не была любовь с первого взгляда. Она была просто интересна, и только потом я увидел в ней какую-то аномально высокую страсть к жизни. Энергию, которой мне не хватало, и которая так мне была нужна. Мы начали общаться, где-то у нас даже было что-то общее. Но и тогда она мне просто нравилась. Как и любая другая интересная, милая девушка, ничего особенного. Я помню один момент, когда мы сидели рядом и смотрели, как играет другой состав нашей труппы. И я захотел взять ее за руку. Я потянулся, прикоснулся, но она ее сразу убрала, а на следующую репетицию пришел новый парень, который оказался ее молодым человеком.
Я тогда не сильно расстроился. Ну, есть парень. Ладно. Мы продолжали играть. Шло время, и я заметил, что во мне что-то изменилось. Я стал больше уделять времени родителям, друзьям, мы стали больше общаться, я стал интереснее. Конечно, спасибо театру, он меня раскрыл, но вот и Настя из головы не выходила. И как-то перед майскими праздниками она мне написала, позвала гулять. Я отмазался, потому что думал, что она с дела сбилась. Но она писала еще. После майских. В итоге, я согласился. И оказалось, что она рассталась со своим молодым человеком. После этого мы стали проводить все свободное время вместе, это было самое счастливое время. Она приходила ко мне, мы вместе готовили еду, иногда я ей делал ужин. Потрясающе. Мы гуляли в парке, она мне пела. Одну французскую песню. После этого я еще сильнее полюбил французский язык. Все было чудесно, но я стал замечать, что вся эта веселость, задорный игривый взгляд, теплая улыбка, легкое актерское безумие, которое мне в ней так нравилось – это что-то вроде брони, защитной реакции, чтобы не было видно настоящего человека. Меня это напрягало, надо было все выяснить, но я ссался. Да, именно не боялся, а ссался. Потому что было страшно потерять даже то, что имею на данный момент. Так ничего и не решил. Ну вот и пришло время. Все всегда из-за нее.
Я должен попытаться, а иначе я просто ее не заслуживаю. Вошел в подъезд. Третий этаж. Первые ступеньки даются тяжело – вспоминаю все моменты с прогулок, встреч, когда можно было все изменить, и стойкий вонючий потный запах страха на фоне. Как же противно. А в голове играет песня, которую она мне пела, когда мы гуляли в парке – «Les feuilles mortes»2. Нежное «Владечка». Ее яркую улыбку, игривый, задорный взгляд и зеленые глаза. Ускорил шаг. Вспомнил, как бегал ей за лекарствами по ливню, через весь город, когда она болела, как срывался и бросал все дела, подготовку к сессии, экзамены, когда она хотела меня видеть. Бесконечные весенние вечера. Мы даже писали письма. Самые настоящие. На бумаге. Я звал ее к себе, в родной город. Даже составил письменное приглашение, потому что она попросила. Пускай, возможно, и в шутку. Она любит сирень, как-то раз пошутила, что если парень подарит ей букет сирени, она, не задумываясь, выйдет за него замуж. Сам не заметил, как с шага перешел на бег. Ее квартира. Звоню.
–О, Вова, привет! – радостно начала Настя, – слушай, я тут…
Я понял, что хочу видеть эти зеленые глаза, яркую улыбку, игривый, задорный взгляд всю оставшуюся жизнь, взял ее за руку, потянул за порог квартиры и поцеловал. Мы стояли и целовались, после чего Настя слегка оттолкнув, взглянула на меня, улыбнулась и сказала:
–Господи, ну наконец-то дошло!
И мы снова поцеловались. Это я и хотел услышать.
–Это тебе, – сказал я и протянул пакет. – Тут все, что ты так любишь…
–Спасибо большое, Владечка! Ну, как, зайдешь?
–Боюсь, мне надо бежать. Друга надо везти показывать врачу, не знаю, насколько затянется. А завтра я к дяде.
–О! Так ты все-таки поедешь в Канны! Ну, привет дяде, скажи, чтоб и меня ждал! – смеясь, сказала Настя. – А я завтра уже уезжаю домой…
–Черт, ну может, я и заеду после того как с другом разберусь, я чертовски хотел бы остаться, но…
На этом моменте Настя нежно приложила палец к моим губам.
–Я знаю, знаю, что ты бы остался. Если бы ты не хотел остаться, ты сюда даже не поднимался бы… поезжай, Владечка! Счастливой дороги. Позвони мне, как пойдешь
