находились почти незнакомые края. Она не была уверена, что выйдет к просеке хоть каким-то путём.
А ей надо было.
Сейчас, подумала она устало. Сейчас пойду.
Так хотелось присесть или, лучше, прилечь. Подложить что-нибудь под голову…
Да знаю я, хмуро подумала Долли. Следующей мыслью опять будет «положить на что-нибудь голову».
Она зло пнула какую-то палку, и, вздохнув, зашагала дальше.
Вообще поход начался плохо. Она бы повернула назад, если бы имела право. Пошла бы домой, или навестила бы Клайда, наконец. Вышла она сразу после заката, так что весь вечер был бы в её распоряжении.
Но. Было непреодолимое, монолитное «но». Были, в конце концов, обязательства. И тем не менее, вечер был плохой. Долли снова видела тех чужих в лесу.
…Она только на полчаса отошла от опушки, когда увидела движение впереди и остановилась. Приникла к стволу, зная, что в темноте они её не увидят. Луна к тому времени ещё только восходила.
Долли знала всех ходоков из городских; кого-то хорошо, кого-то хуже, кого-то только в лицо, как Дарлу. Впрочем, о ней как раз лучше было не думать — ничего это не давало.
А этих она видела второй раз, и они были не из местных. Такое случалось очень редко. Все постоянные ходоки жили в городе. Конечно, те, которые не остались навечно в Лесу.
Хорошо экипированные, четверо неизвестных шли правильно — ромбом со сторонами шагов по тридцать. Крупный мужик в кожаной шляпе с полями, вооружённый прямым клинком, какой южане носят у пояса, шёл первым. Сзади и чуть по сторонам — ещё двое. Девушка, прошедшая ближе всех к Долли, двигалась бесшумно, хотя глядела не под ноги, а по сторонам. У неё были светлые волосы, но из-под чёрного капюшона выбивалась только чёлка. Злое, скульптурной чёткости лицо с тонкими чертами; острый взгляд светлых глаз. Ростом она вряд ли была выше Долли.
Замыкающим был парень в сером. Они прошли тихо, быстро. Знали, куда идут. У Долли не было ни желания, ни времени пересекаться с ними. Она уже взяла лопату, и теперь могла думать только об одном. Ей было ещё идти и идти сквозь холодный Лес, едва подсвеченный поднимавшейся за левым плечом луной.
Она постояла ещё немного и пошла вперёд.
…С тех пор прошло уже несколько часов. Время в Лесу, казалось, никуда и не шло, но приближения утра это не отменяло.
Долли отвлеклась от воспоминаний, огляделась. Не обнаружила ничего хорошего.
Ей не нравился рисунок корней, не нравились штрихи на коре, да и тропинка стала тревожно узкой. Лучше бы её вообще не было. А так кто знает, куда она ведёт. Долли вот не знала, она вообще в этой части леса бывала нечасто. И каждый из немногих раз замечала, что здесь как—то давяще тихо. Деревья — выше. И верхушки их теряются в каком-то пару — не туман вроде и не дымка, а так, зыбь.
Впереди был просвет, и Долли кинулась туда — уж не просека ли.
Нет, поняла она, подходя ближе. Не просека. Просто поляна, окружённая деревьями с облезлой, безжизненно бледной корой.
Она хотела пересечь её напрямик, но посмотрела под ноги. Поляну окружало широкое и редкое кольцо грибов, старых, с трещинами на шляпках, с завёрнутыми краями, которые обнажали пластины, начавшие слипаться в чёрное месиво.
Круг охватывал всю поляну. Что-то он, наверное, значил, проверять Долли точно не намеревалась. Впрочем, может, на поляне лежал какой-нибудь хлам, была и лопата, чтоб попробовать, но вот только, если смотреть не на поляну, а в сторону, то казалось, что на ней кто-то сидит. Это была просто тень и свет, просто рельеф, чёрная лесная подстилка и светлая кора. Если глядеть прямо.
А боковым зрением была видна неподвижная, закутанная в ткань фигура, сидящая в листве. Или что-то очень похожее. Тёмный, смутный силуэт, дрожащий и почти неуловимый.
Может, и не было там ничего. Но Долли очень живо вспомнилась недавняя игра на свечи. Боковому зрению следовало всё-таки доверять.
Она обогнула поляну и ушла от этого жутковатого места, где, наверное, ничего и не было, но…
Всё, что сказано до «но», не имело значения.
Просека, где же просека, думала она, шагая. Была уже глубокая ночь, между Долли и опушкой лежали часы темноты и тишины, а она никак не могла добраться туда, куда шла.
Сама тишина становилась невыносимой. Хотелось крикнуть, и было страшно, что кто-то отзовётся. Впрочем, а если они и правда потерялись где-то в этих местах, а не заблудились на Просеке?
— Э-э-эй… — Эха не было, утонуло, как будто не лес был кругом, а заваленная тряпками кладовая. Долли поёжилась. Дальше простиралась низина, и корни больших, старых деревьев скрывались в тумане. Вдали он клубился, смазывал контуры. А ведь я бывала и дальше, вдруг подумала Долли. Дальше к западу, только не в этой части леса.
В эту она бы никогда не пошла по своей воле.
Нервничая, Долли снова поспешила вперёд. Никто не ответил на её крик. К добру или к худу, но Лес молчал. Хотя, впрочем, какое тут добро. Долли невесело усмехнулась. У неё уже устали ноги.
Она шла, понурив голову, уже не глядя вперёд, и думала о том, что ей смертельно надоела эта ночь, как никакая другая.
Редкие листья падали под ноги, луна выглядывала в редкие просветы облаков и снова скрывалась, как недобрый глаз в замочной скважине.
Долли шагала, слушая скрип собственных сапог.
Спустя минуту она осознала, что вообще не представляет, где находится.
Вроде как потерялась, подумала Долли. Заблудилась.
Это чувство было тяжёлым, муторным, как и весь здешний лес. Как и весь Лес вообще, конечно. Но тут ей совсем не нравилось. Низкое серое небо висело над голыми кронами, вершины деревьев втыкались в брюха облаков, терялись там, как нож в рыбьих внутренностях. Затхлый запах не разгонял даже слабый ветер — он приносил такой же затхлый запах, словно каким-то странным образом дул из тесного, закрытого, опустошённого помещения.
Вокруг был кустарник, не колючий, но цепкий, заросший каким-то сором, заплётённый тысячей паутин, в которых даже пауки давно умерли. Что-то заброшенное было в этом месте. Не безлюдное, а именно заброшенное — как будто здесь давным-давно было нечто человеческое, да кончилось.
Прикрыв глаза рукой, Долли боком сунулась сквозь кустарник. Не моргать она уже и не старалась — всё равно заблудилась.
Лопата, которую она всё-таки не бросила, хотя с десяток раз собиралась, больно ударила по голени, вывернулась из руки, и Долли, споткнувшись, сдержанно
