Решаюсь заговорить. Мой английский не способствует лёгкой беседе, каждая фраза – как тяжёлые роды. И всё же разговор вяжется. Его зовут Миш, он из Люксембурга. Работает учителем химии и разговаривает на четырёх языках: люксембургский, немецкий, французский и английский. В его стране официально принято три языка, и учитель обязан знать все. Миш один идёт из Никкалуокты в Абиско. Его поход рассчитан на девять дней, протяжённость маршрута – сто пять километров. А мне друзья и родственники говорят, что я сумасшедший, шляюсь один где попало.
Подошёл автобус. Как задорные школьники, вся толпа, сидевшая в кафе, ринулась к остановке. Толпимся у входа. В стороне вижу пожилого мужчину, вернее, даже дедушку. Он худощав, среднего роста, седые волосы, густые брови, короткая борода и чеховские очки на носу. На его спине большой забавный рюкзак – квадратный короб из потёртой ткани, похожей на брезент. Старичок никуда не спешит, спокойно ждёт, пока свора «неугомонных детишек» займёт свои места.
За окном автобуса появляются сопки, озёра. Карликовые берёзки, о которых я помню из уроков природоведения, непрерывно мелькают вдоль дороги. Дождь стих, и я увидел горные хребты, укутанные в плотные синие облака.
Прибыли в деревню Никкалуокта. В течение дня сюда приходят два таких автобуса. Это примерно шестьдесят человек. Как минимум половина из них идёт в горы, а вторая половина отдыхает здесь на озёрах. Кафе, рестораны, жильё, транспорт, досуг. Государство всячески поддерживает население, дабы сохранить коренной народ саамов в местах своего изначального обитания.
***
В начале пятого утра я покинул уютную саамскую деревню и вышел в сторону гор. Полярный день здесь закончился в середине июля, но в августе солнце встаёт довольно рано, и в это время уже достаточно света, чтобы увидеть объём и краски тундровых пейзажей.
Холмы усеяны мхами, грибами и ягодами. Брусника растёт буквально под ногами. Она соперничает с черникой в количестве. Грибы размером с тарелку, чистенькие, без червоточинок. Ну а берёзы словно выкобениваются друг перед другом – кто примет более нелепую позу. Ольха не выпендривается, стоит низенькая в сторонке, трепещет.
Немного тревожно, вокруг ни души. Челноком туда и обратно пролетел вертолёт, слегка разбавив моё одиночество. Часам к десяти появились люди. Идут навстречу в сторону Никкалуокты, приветливо улыбаются. Теперь идётся легко и спокойно.
Деревья становятся ниже, а их количество реже. Даже ягоды мельчают. Не меняются лишь мхи, им ниже уже некуда. Просторная лента тропы превращается в узкую тесьму и уходит в гору. На западных склонах ущелья уже видны снежники. Со всех сторон слышится шум маленьких речушек. Они бегут по скалам и срываются водопадами вниз, наполняя неудержимой силой ревущий поток реки Тарфалайок.
Гора стала более пологой, и уже скоро предо мной открывается сумасшедших размеров чаша, одна сторона которой изрезана острыми скалами, одета в ледники и смочена озёрами, а вторая, с округлёнными вершинами, сухая и невзрачная, сплошной каменный ковёр.
Впереди небольшие строения научно-исследовательской станции. Здесь занимаются изучением ледника Сторгласиерен. Непрерывные наблюдения за ним начались сразу после Второй мировой войны. Это самый изученный ледник в мире. «Стор» в переводе со шведского языка – «Большой». Стою напротив него и не могу себе представить его реальные размеры. Нет ничего рядом, что можно было бы противопоставить ему. И только сведения из карты дают представление о том, что это гигантская река изо льда в четверть километра глубиной.
После двенадцати часов пути я наконец добрался до хижины «Тарфаластуга». Она стоит в самом живописном месте долины Тарфала. Тот, кто построил здесь убежище, был настоящим ценителем природной красоты. Большое ледниковое озеро светится изнутри матовым изумрудным светом. Вершины прячутся от ветра в низкие пуховые облака. Густые реки ледников текут по склонам со скоростью вечности. Оборачиваюсь вокруг и смотрю, нет ничего, что оставляло бы равнодушным, за всё цепляется взгляд, всё волнует.
Из домика вышел мужчина пятидесяти лет – скандинавский горец. Суровый дядька с обветренным лицом и трёхдневной щетиной вдруг широко улыбается и мгновенно превращается из волка в добродушного пса. Его зовут Ларс Хагер. Широко жестикулируя, он расспрашивает меня, кто я, из какой страны, откуда пришёл, как себя чувствую. Мы идём в дом, и он шумно знакомит меня с интерьером, с правилами проживания и ведения быта, не упустил ни одной мелочи. За много лет Ларс научился объяснять гостям всё, сразу и понятно.
Немного отдышавшись, я приготовил себе сытный обед. Восполнил потраченные за многочасовой переход силы и теперь сижу на крыльце с чашкой горячего сладкого чая и наслаждаюсь фантастическими видами.
Передо мной Исфаллсгласиерен – второй гигант в этой долине. Этот ледник немного меньше того, что я видел, но гораздо круче. Он весь изрезан глубокими трещинами, в которых проступают бледные синяки. Язык ледопадом обрывается вниз с почти отвесной стены. Его так и назвали, Исфалл – Ледопад. Вижу пять движущихся точек. Они огибают огромные ледяные проломы. Неужели люди? Вот теперь я могу представить размер этого исполина. На нём смогли бы уместиться несколько сотен, нет, тысяч, нет, сотен тысяч таких людей-точек.
После полуторачасового сна я зашёл в помещение столовой. Народу прибавилось. Около десятка человек заполнили пространство, которое ещё пару часов назад было безлюдным. Кто-то готовит пищу, кто-то сидит за столом и громко беседует, кто-то тихо дремлет в углу. Вскоре подошли альпинисты, которых я видел на леднике. Теперь весёлой и шумной компанией они жарят мясо, пьют пиво и поют песни, как средневековые викинги, вернувшиеся с трудного завоевательного похода.
За столом, напротив окна, я замечаю уже известного мне человека. И как вы думаете, кто это? Да-да, тот смешной старичок с автобусной остановки. Он сидит неподвижно и с лёгкой улыбкой на лице смотрит вперёд. Я прохожу мимо с целью разгадать, чем он так загипнотизирован. Перед ним картина, написанная самой природой, а квадратная оконная рама вписывает её в интерьер хижины. На ней, одним широким мазком флейцевой кисти изображён ледник, язык которого мирно спускается в зелёное озеро. Облака свинцовыми белилами нависают над невидимыми вершинами, подчёркивая и без того суровую красоту. Это третий большой ледник в долине – Кебнепактегласиерен. Самый спокойный и чарующий.
Я заварил чай и подсел за стол к созерцающему дедушке. Забавный добрый гном. Нет, не потому, что он низкорослый, просто его взъерошенные седые волосы и маленькие круглые очки делают из него мультипликационного персонажа.
Разговорились. Его зовут Франс Ван Дон. Как мне показалось, это имя совсем не подходит ему, слишком пафосное для такого милого человека. Он из Стокгольма. Любит путешествовать. Два раза
