— Пускай дожидаются следующего раза.
Он расстегнул молнию у нее на спине. Она опустила руку с салфеткой, которой стирала крем, и прикрыла глаза. Это был тревожный момент: Майло волновался, сможет ли выказать достаточную заинтересованность, — он переутомился и много выпил, однако когда его руки стали ласкать мягкую нежную грудь, у него перед глазами возникла картина: девушка, катающаяся на коньках по льду зимнего пруда, — и он сразу же ощутил нарастающее возбуждение.
Далее последовало чудесное завершение удачного вечера. Ребекка всегда была страстной и чувственной любовницей. Пятнадцать минут спустя они лежали бок о бок на подушках, блаженствующие и удовлетворенные.
Когда дыхание Майло успокоилось, он повернулся к жене. Ее глаза были закрыты; он подумал, что Ребекка спит. Потихоньку он выбрался из постели и набросил халат.
Когда он открывал дверь, она вдруг спросила:
— Куда ты?
— У меня появилась одна идея для моей книги.
— Стихи?
— Нет, для романа.
— Чудно. — Она повернулась на подушке и снова закрыла глаза.
Майло спустился вниз. Он налил себе воды из-под крана; стоя на кухне, он вспоминал события прошедшего вечера. Майло поспорил с Годфри Уорбертоном, который утверждал, что английская нация вырождается из-за притока беженцев из Европы. Майло напомнил ему о многочисленных волнах разных народов, селившихся в Англии на протяжении столетий, но Годфри лишь окинул его мрачным взглядом и сказал: «Это все история, дорогой мой. Тут совсем другое дело». В вырождении Годфри обвинял, конечно же, евреев. Майло предпочел бы вообще не приглашать Годфри на их вечеринки — он был ярым шовинистом и отвратительным снобом, — но Уорбертон имел широкие связи в литературных кругах: он писал статьи в Слушателе и часто выступал на Би-би-си. Именно благодаря Годфри Уорбертону Майло стали приглашать на радио.
Майло захватил стакан с собой в кабинет и сел у стола. Весь вечер в глубине души он дожидался, когда ему представится возможность спокойно обдумать происшедшие события. Если бы можно было остановить время, заморозить как во льду одно мгновение, он выбрал бы тот момент, когда выглянул из-за деревьев и увидел девушку, в одиночестве катающуюся на коньках на пруду. При виде нее у него заныло в груди: он с неожиданной остротой ощутил, что в его жизни не хватает чего-то очень важного.
После того как они распрощались, она заскользила по льду к другому берегу пруда, осторожными шагами ступила на траву и пошла к скамейке, рядом с которой стояла пара ботиночек с меховой опушкой. Затолкав руки поглубже в карманы — к тому времени он совсем замерз, — Майло обогнул пруд и подошел к скамейке.
— Я часто бываю в Лондоне, — сказал он. — Может быть, вы согласитесь со мной что-нибудь выпить?
Она развязывала шнурки на коньках. Ее волосы упали вперед, закрывая лицо, так что он не видел его выражения.
Помолчав секунду, она ответила:
— Да. С удовольствием.
Он почувствовал прилив восторга.
— Как мне вас найти?
Она встала со скамьи и сунула коньки под мышку.
— О, это несложно. Вы читаете Вог, мистер Райкрофт?
— Боюсь, что нет.
— Значит, почитайте. — И она пошла прочь по заиндевевшей траве.
Майло смотрел ей вслед, пока девушка не скрылась из виду, потом свистнул Джулию и двинулся вверх по холму в сторону Милл-Хауса. Тесса Николсон была права: идти в темноте оказалось нелегко. Он подвернул ногу, провалившись в кроличью нору, потом запутался в колючих кустах. Его руки и ноги заледенели, он уже боялся обморожения. Перспектива заблудиться в темноте казалась вполне вероятной, поэтому Майло испытал огромное облегчение, заметив внизу, в долине, свет в окнах Милл-Хауса.
Девушка, катающаяся на коньках на пруду, стояла у него перед глазами весь этот вечер: ее танец, ее изменчивое, прекрасное лицо, ее погруженность в себя. Она выглядела такой очаровательной, такой живой. Несколько лет назад, путешествуя по западному побережью Шотландии, он наблюдал за тем, как орел парит над прибрежными утесами: Тесса Николсон напомнила ему об этом моменте.
Где-то в глубине сознания уже всплывали слова, складывались фразы, оттесняя воспоминания на задний план.
Майло взял десяток страниц рукописи, разорвал пополам и бросил в корзину. Потом отвинтил колпачок со своей перьевой ручки и начал писать.
Тесса гнала назад в Лондон на большой скорости, но все равно на три четверти часа опоздала на ужин с Падди Коллисоном. После ужина они решили выпить — тут к ним присоединились еще полдюжины друзей. Вместе они отправились в ночной клуб на Пикадилли.
В три часа утра разгоряченная Тесса выскользнула на улицу, чтобы выкурить сигарету. Многие девушки сочли бы излишним осложнением присутствие в одной компании двух, а то и трех своих бывших любовников, а также еще нескольких обожателей, однако Тесса не обращала внимания на такие пустяки. Она полагала, что ее возлюбленные чувствуют так же, как она сама: что любовь — это очаровательная забавная игра, которую нельзя воспринимать всерьез.
Отчасти именно поэтому она выбирала любовников, которые были старше нее. Реймонду Ливингтону, к примеру, было тридцать три — на пятнадцать лет больше, чем Тессе, — когда у них завязался роман. Она познакомилась с ним через несколько месяцев после того, как уехала из Вестдауна и поселилась в Лондоне. Именно тогда началась ее карьера манекенщицы.
Отношения Тессы и Рея продлились полгода. В то время Рей был еще женат на Диане, своей второй жене. Хотя Тесса знала, что многие осудили бы ее за интрижку с женатым мужчиной, ее совесть была чиста. Она никогда не пыталась соблазнять мужчин, которые были счастливы в браке. Собственно, она вообще никого не соблазняла. Она не видела себя в роли искусительницы — она была просто Тессой, которая, хотя и понимала, насколько привлекательна для мужчин, и наслаждалась их ухаживаниями, оставляла выбор за ними. С самого начала она предупреждала, что не ищет серьезных отношений. Ей совсем не хотелось связывать себя обязательствами. Она понимала, что близость с мужчиной означает определенный риск, старалась не забывать о предосторожностях, несколько раз опасалась, что забеременела, но, к счастью, тревога оказывалась ложной.
Рей был славный, очаровательный, поэтому, когда их роман закончился, они остались друзьями. Тессе нравилось, когда отношения кончались именно так: она не могла всерьез воспринимать то, что называла «сценами» — душераздирающие признания, клятвы, заверения в вечной любви, угрозы покончить с собой в случае разрыва. Она предпочитала оставаться с бывшими любовниками на дружеской ноге, считая это более цивилизованным. Она не хотела никому причинять боль или страдать самой. Расставание с Гвидо Дзанетти сильно ранило Тессу; то, что он не отвечал на ее письма из Англии, ранило ее еще больше. В этих письмах она изливала свою любовь к нему, однако по прошествии времени, не получив ни одной весточки в ответ, перестала писать и постепенно смогла трезво оценить их отношения. Старшему сыну Доменико Дзанетти никогда не разрешили бы жениться на дочери женщины, которая была любовницей его отца. Нет и еще раз нет.
