его быстро окрутит какая-то девка.
— Мам, все нормально. Не переживай, — отрезаю я, и чувствую нечаянный металл в собственном голосе.
— Ты чего грубишь? Что за тон? — резко обижается мама.
Тушуюсь. Это с самого детства, я могу говорить что угодно, но если тон не тот, всё. Она обижается. Может не разговаривать пару дней потом, а я хожу и извиняюсь.
— Мама, я не грублю, я просто говорю «не переживай», — я стараюсь смягчить голос, но ей все равно не нравится.
— С подружками таким тоном говори. Я твоя мама и я знаю, как лучше для тебя, я старше, умнее, больше видела. И советую тебе, как не потерять жениха. Тебе же добра желаю. А где кольцо? — вдруг испуганно спрашивает мама.
Идиот! Что ты творишь?!
Черт. Кольцо, обручальное. Мозг срочно ищет как ответить.
— Оно стало маленьким, — вру я. — Палец видимо вспух, отдали на то, чтоб его растянули аккуратно.
— А ты не беременная? — резко спрашивает мама.
— Нет, мам.
— Точно? Проверь?
Я соврала насчет пальца, но забеспокоилась.
Ладно, я не чувствую никаких изменений в теле, да и мы были аккуратны с Артуром, но да, вечером, все-таки проверю. Чтоб быть спокойнее.
— Хорошо, — киваю я и пытаюсь сменить тему. — Что по анализам?
— Ну, мы послали в Израиль, те пока не ответили.
Киваю. Надо бы подготовить почву.
— Мам, может других врачей ещё подберем. Я познакомилась с Михаилом, это брат Артура. Он говорит, что тоже знает хороших врачей. Если что, можно выбрать больницу.
— Ой, та ну, — машет она рукой. — Не надо так беспокоиться и чужого человека напрягать. В Израиле уже всё договорено. Поеду через неделю после вашей свадьбы.
— Там тоже может быть договорено, мама, твоё здоровье важнее того, чтобы кого «не напрягать» я прошу тебя.
— Не надо, не надо, — качает она головой.
Разберемся.
— Ладно, мне пора.
— Не рано? У тебя экзамен в девять а сейчас и шести нет?
— Я поеду до часа пик, посижу в универе, подготовлюсь ещё разок.
— Ну ладно, — пожимает мама плечами. — Если что не так, ты мне говори обязательно. Всё точно нормально? Если что не так, то скажи обязательно? Придумаем вместе решение проблемы, хорошо?
— Ага. Пока, — я криво улыбаюсь и собираюсь на выход. В автобусе только чувствую себя свободной. Среди чужих людей, которым могу сказать что угодно. Не надо притворятся.
Когда уже наступает восемь часов, я беру телефон и отправляю сообщение на номер Михаила, который он дал, пока мы ехали.
«Я согласна».
Пару секунд ожидания и ответ.
«Я очень рад».
Всё, ловушка захлопнулась. Я ощущаю на себе кандалы, невидимые. Но они есть.
Доехав до своего универа, сажусь на диванчик на первом этаже и начинаю повторять конспекты на телефоне.
Вдруг, кто-то дергает за плечо. Вижу Артура.
— Привет, — улыбается он. — Рад тебя видеть. Можем поговорить?
— Я не думаю, что есть о чем, — выпаливаю. Мне так некомфортно рядом с ним. Резко подрываюсь, встаю, поправляю лямку сумки на плече не могу смотреть на него.
— Слушай, я знаю что мы вчера поругались, но такое бывает в парах.
— А что ещё бывает, Артур? То, что ты мне говорил бывает? То, что ты и… — осекаюсь, чтобы не сболтнуть лишнего при всех. — То, что ты вчера делал и говорил, всё это бывает? Может быть. У кого-то но не у меня. Я думала, вы вчера всё решили с братом.
— Да, решили, что тебя нельзя отпускать и нам нужно провести свадьбу понарошку. Но я не хочу понарошку, Ань, — он хватает меня за ладони. — Я по-настоящему хочу. Ну прости меня дурака, ну я так больше не буду. Я выпил немного и вообще, плохо себя чувствовал. Ну хочешь на колени встану?
Он вдруг реально порывается встать на колени, я легко толкаю его в руку.
— Идиот! Что ты творишь?!
— Ой! Смотрите Анька дрессирует своего принца! — слышу знакомый голос сзади. Стайка подружек во главе со коротко-стриженной спортсменкой Надей. Неразлучное трио подружек, нормальные, в целом, девчонки. Мы держались всегда на уважительном нейтралитете.
— Не завидуйте, девочки, настоящей любви! — парирует Артур и пользуется моментом, обняв меня сзади. Меня пробивает легкая неприятная дрожь хочется его отпихнуть но уже нельзя. Я в роли. Я как актриса.
— Да мы все завидуем, просим Аню рецепт приворотного зелья, та всё не сознается, — хихикает Надя. — Да, Ань?
— Да всё как всегда, потерли рог единорога и цветок папоротника, добавили крови девственницы… — пытаюсь я вписаться в шутливую тему, но Надя меня перебивает.
— Ой, не последнее хрен найдешь, у меня нет знакомых младше тринадцати лет! — ржет она.
Опять натянуто улыбаюсь. Слово «девственница» для многих из моих знакомых всегда повод для подобной шутки.
Хотя сейчас, это меня уже не касается, но как и раньше, чувствую себя безумно неловко. Будто мне говорят, что меня не существует.
Помню, как приятельница ещё со школьных времен, на перемене спорила со мной о чем-то. Уже забыла тему спора, но помню, что тема вышла в то, что все смотрят порно и все мастурбируют.
И говорила это как общепризнанный факт, типа всё это знают. Солнце светлое, кровь красная, все смотрят порно.
В результате, я просто промолчала, и приятельница праздновала победу в споре. Хотя я ни тогда, ни сейчас, этого не делала.
Артур однажды предложил, и я знала, что он такое раньше делал, но мне казалось это странным и противным по своей сути.
Странно, говорить что ты не занимаешься самоудовлетворением более постыдно чем сказать, что занимаешься. Тоже и с шутками про девственниц.
Но краснеть и молчать на такое, будто бы саму себя выдавать.
Поэтому я не снимаю с себя идиотской улыбки и слушаю фоном их глупую болтовню с Артуром, который воспользовался моментом и обнимает меня сзади. Девочки уходят, мы остаемся с ним одни и я вырываюсь из его хватки.
— Что такое? — удивляется он. — Я тебе теперь противен стал?
— Да, — выпаливаю я. — Лучше и не выразишься.
Смотреть на него не могу.
— Господи, какая ж ты зануда, Ань. Я же извинился уже! — он закатывает глаза. — Тебя воспитали в понятиях, которые никогда не были актуальны. Только в книжках твоих. И в средние века и в советское время, у всех были любовницы и любовники. Не повод это устраивать сцен и рушить семью, которую мы создаём. Это наша натура, человеческая, мы вообще полигамны, если ты не в курсе. Американские ученые это давно выяснили, мы все полигамны и бисексуальны.
— Боже, что за глупость! — вырывается у
