как объясняет прп. Никодим). При этом они строго угрожают клирикам, практиковавшим подобные обращения, говоря, что они не будут приняты в церковное общение в Африке. Правило 37-е гласит: «А переносящие дело к судам по ту сторону моря [то есть в Рим и в Италию] никем в Африке да не приемлются в общение». Подобным указанием завершается и 139-е правило Карфагенского Собора[57].
Так, некий пресвитер по имени Апиарий из епископии Сикки, входившей в состав Карфагенской Церкви, был осужден местным епископом (на уровне первой инстанции) и Собором карфагенских епископов (на уровне второй инстанции) за прегрешения, требующие по церковным канонам лишения священства. Требование Римских Пап Зосима, Бонифация и Целестина подчиниться их судебному решению, вынесенному после апелляции в защиту Апиария, не было принято епископами Карфагена.
Дополнением к этим правилам являются послания Карфагенского Собора к Папам Бонифацию (преемнику умершего Зосима) и Целестину[58], комментируя которые, прп. Никодим Святогорец пишет: «Тем самым Собор доказал, что Зосим лжет, а следовательно, отстаиваемое им право принимать апелляции от не подчиненных ему епископов, пресвитеров и диаконов вымышлено и ложно. Потому, чтобы впредь решительно положить конец апелляциям к Римскому епископу, Собор не только намеренно посвятил этому вопросу два правила, 36-е и 134-е [37-е и 139-е – Ред.], но и с настоянием написал Целестину: “Благоволите не посылать сюда своих клириков (то есть экзархов с папскими посланиями) следователями и не соглашайтесь на это, даже если просят, чтобы не оказаться нам вносящими чадную мирскую надменность в Церковь Христову, которая желающим узреть Бога несет свет простоты и день смиренномудрия”»[59]. А в своем толковании на 36-е правило Карфагенского Собора св. Никодим говорит: «Настоящее правило, во-первых, подрывает самые основания, на которых зиждется надменное и гордое единовластие пап, самонадеянно воображающих, что им принадлежит право принимать апелляции от Церквей всей вселенной. Действительно, если настоящее правило запрещает епископам Африки подавать апелляции в суды Италии и Римского Папы, расположенные на другом берегу моря, то есть почти по соседству с африканскими епископами, то не гораздо ли более запрещает оно апеллировать к Римскому Папе тем, кто живет в странах, еще более удаленных от Италии?..»[60].
Правила 37-е и 139-е Карфагенского Собора были утверждены Пято-Шестым Вселенским Собором и, следовательно, имеют вселенское значение. Они устанавливают принципы правильного использования права апелляции, сводящиеся к следующему: если какое-то дело не может быть решено в пределах данной автокефальной Церкви, то оно должно рассматриваться на Вселенском Соборе, решение которого по нему будет окончательным и неотменяемым. Досифей Иерусалимский, комментируя деяния Карфагенского Собора, делает, помимо прочего, такой вывод: «Обрати внимание, что Собор опровергает в первую очередь власть Рима, когда пишет Целестину о том, что I Вселенский Собор предоставил право вести суд митрополиту и выносить окончательное решение по делам епископов также митрополиту [вместе с епархиальным Собором], а IV Вселенский Собор дал это право патриархам; если же потребуется апелляция, ее должен рассматривать Вселенский Собор; и ни Римский епископ, ни другой патриарх не имеют такой власти»[61].
1.7. Установление пентархии. Равночестность престолов
Ко времени освящения в 330 году новой столицы Римской империи – Константинополя – сверхмитрополичья юрисдикция кафедр Рима, Александрии, Антиохии и Иерусалима была уже признана и канонически закреплена 6-м и 7-м правилами I Вселенского Собора. Епископ городка Византий, который до того времени находился под митрополичьей властью епископа Ираклии Фракийской, нуждался в большем авторитете и привилегиях по отношению к епископу Ираклийскому и другим епископам Фракийского диоцеза. После триумфа православия над арианством на II Вселенском Соборе кафедра Константинополя приобрела завидные привилегии и полномочия. Кафедра епископа столицы становилась все более и более престижной. Православный император должен был иметь в качестве помощника и союзника православного епископа столицы, к которому могли бы обращаться епископы всей империи по широкому ряду вопросов.
Это абсолютно естественное возвышение столичной епископской кафедры было позднее канонически зафиксировано 3-м правилом II Вселенского Собора и 9-м, 17-м и 28-м правилами IV Вселенского Собора.
1.7.1. 3-е правило II Вселенского Собора
3-м правилом II Вселенского Собора устанавливается каноническое преимущество чести Константинопольского престола и порядок чести: «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести после Римского епископа, ибо Константинополь есть новый Рим»[62]. Епископ Константинополя приобрел, во-первых, преимущество чести по отношению к митрополиту Ираклийскому, которому было предоставлено высокое митрополичье достоинство. Преимущество чести Константинопольского епископа было логичным, правильным и необходимым переустройством административной структуры внутри митрополичьего округа Ираклии. Оно не ограничивалось, однако, просто честью, но сопровождалось также соответствующей административной властью. Досифей Иерусалимский характеризует его как патриаршее достоинство: «Поэтому он [епископ Константинополя] начал требовать и преимущества чести, и преимущества власти наравне с той властью, которую имели остальные патриархи. По этой причине и св. Амвросий, как сообщает Созомен, советовал Нектарию, предстоятелю Константинопольской Церкви, лишить священства Геронтия и не позволять последнему порочить чин церковный»[63]. Прп. Никодим Святогорец отмечает следующие характерные черты чести и власти, которые были даны Константинопольскому епископу 3-м правилом II Вселенского Собора: «Некоторые говорят, что настоящее правило предоставило епископу Константинопольскому только честь, но впоследствии настоятельная необходимость предоставила ему и власть рукополагать митрополитов в Асии, Понте и Фракии. С другой стороны, Халкидонский Собор в послании к Папе Льву говорит, что такая власть совершать рукоположения была у епископа Константинопольского по древнему обычаю, а 28-е правило того же IV Вселенского Собора только утвердило ее»[64]. Древний обычай – плод возникшей необходимости, сложился из-за потребности обращения епископов этих трех диоцезов к епископу Константинопольскому. Прп. Никодим совершенно справедливо соединяет эти два объяснения («некоторых» и самого Халкидонского Собора). По букве текст 3-го правила устанавливает только преимущество чести и порядок чести. Однако по духу оно предполагает также проистекающую из преимущества чести, соответствующую власть[65], которая простиралась в пределах ранее подчинявшегося епископу Ираклийскому Фракийского диоцеза. Власть рукополагать митрополитов в Асийский и Понтийский диоцезы (то есть за пределами Фракийского диоцеза), опиравшаяся на древний обычай (о котором говорят отцы Халкидонского Собора в послании к Римскому епископу), была приобретена епископом Константинополя на основании обычного права в 70-летний период (с 381 по 451 г.) до IV Вселенского Собора и утверждена 28-м правилом этого Собора[66].
1.7.2. Пределы чести и власти Рима
Прототипом чести и власти, которые были предоставлены епископу Константинополя 3-м правилом II Вселенского Собора, являлись честь и власть епископа Рима – по той причине, что Константинополь стал к тому времени столицей государства и был
