— Что… — я не договорил, потому что Василиса потеряла сознание. — Черт.
Я удержал ее одной рукой, поднял с пола выпавшие ключи из ослабевших рук девушки и открыл дверь в квартиру. Подхватил Птичкину на руки и занес к ней домой. Уложил в первую попавшуюся комнату на небольшой диван и побежал искать кухню, чтоб налить воды. Отыскал быстро, сделал все, что нужно и рванул обратно к бессознательной девушке.
Побрызгал на нее воды, похлопал по щекам и, наконец, она начала открывать глаза.
— Василиса! Ну, что с тобой? Ты чего в обмороки падаешь? — испугался я, конечно, не на шутку за нее.
— Устала просто.
— Устала она. Как ты себя чувствуешь? — спросила я, накручивая ее локоны себе на пальцы.
— Уже лучше. Спасибо. Сейчас поем что-нибудь и будет все хорошо.
— Это что? Был голодный обморок? — удивился я. Девушка опустила взгляд и попыталась сесть на диване.
Только сейчас я заметил обстановку квартиры. Здесь чисто, все на своих местах. Аккуратно сложены вещи, заправлены кресла и диван красивыми пледами, но…
Квартира просто кричит, что здесь необходим капитальный ремонт. В углах, хоть и пытались прикрыть, но видно, что обшарпаны обои, где то даже подклеены и, скорей всего, на месте простеньких картин и рисунков какие-то изъяны на стене.
На диване потертости, пол застелен старым паласом, но отвалившаяся краска по углам говорит сама за себя.
— Не нравиться обстановочка, ну извини, не твои хоромы.
Вася зло бросила эти слова и встала со своего места, направляясь вон из комнаты.
— Да причем здесь это? Вась, да подожди ты.
Она прошла на кухню. Налила себе воды и начала пить маленькими глотками, не поворачиваясь ко мне.
— Да оставь ты меня в покое. Я хочу отдохнуть. Устала. Уходи. — сказала Вася, так и не повернувшись.
— Сначала я тебя накормлю, а потом уйду.
— У меня есть, что покушать, так что не переживай.
— Упрямая девчонка, — рыкнул я и, схватив ее за руку, потащил за собой на выход.
— Куда ты… Что ты… Громов, мать твою!
— Оу — оу, девочка выучила плохие словечки, — не обращая внимания на ее сопротивление, рассмеялся я, таща ее за собой. Схватил ключи с тумбочки, куда сам их и кинул, закрыл дверь.
— Стой же ты! — возмутилась Птичкина, упираясь пятками в пол.
— Достала! — я подхватил ее на руки и, спустившись вниз, вышел из подъезда и посадил девушку в свою машину. Уселся сам и заблокировал двери.
— А теперь, послушай меня, — повернувшись к ней, строго начал я. — Как бы ты себя не вела, но я тебя отвезу в кафе и накормлю ужином, потому что просто не смогу вот так оставить и уйти, когда ты на моих глазах упала в обморок. Это ясно?
— Раньше ты мог. Мог и сделал. Когда надоело. Когда наигрался. — уткнувшись в стекло практически носом, проговорила она.
— О чем ты? — удивился я ее словам.
Глава 8
Антон
Восемь лет назад
На следующий день я вскочил не свет не заря. Накануне вечером, обмазался всеми возможными мазями, чтоб на следующий день скакать на больной ноге смог. Мази помогли, и я довольный и счастливый уже в десять утра сидел с бабушкой за столом и уговаривал ее помочь мне.
— Нет, ну а что я скажу ее родителям?
— Не знаю, придумай что-нибудь, ты же у меня такая умная, баб Галь. — я подлизывался, но не знал, как упросить Васю придти ко мне в гости.
— Ладно, схожу попрошу, чтоб посмотрела вновь твою ногу.
— Тогда за ней через пять минут сестрица прибежит. Нужно что-то такое, чтоб она на несколько часов сюда пришла.
— Ой, Антошка, и не знаю даже, что такое может быть…
— Галя, Галя… — в дом влетает дедуля, запыхавшийся и со съехавшей шапкой на нос.
— Да, что там у тебя? — спросила бабуля.
— Манька, Галь, там Манька…
Манька это их любимая корова, относительно молодая, но на днях должна была разродиться.
— Ну, что там опять? Какает, как козочка или поносит опять? — бабушка закатила глаза и отпила из кружки чая. Дед ее порядком достал с этой коровой.
— Рожает. Старая, рожает она у нас.
— Ох… — неожиданно бабушка посмотрела на меня и прищурилась. — А вот и алиби!
Она тут же вскочила, будто ей не семьдесят лет, а не больше тридцати. Я же ничего не понял. Какое еще алиби?
— Пойду, схожу к соседям. Помощь нам нужна.
Она подмигнула мне и, накинув шубу, вышла из дома, пустив в комнату с открытой двери морозный воздух.
Ах, вот оно что!!! Ну, бабуля, ну молодца!
— Я тоже помогу вам. — подскочил я и начал одеваться. Нога немного ныла, но я старался не делать резких движений ей. Ну и прихрамывал, чтоб не нагружать ногу весом своего тела.
Я вышел за дедом. Пошел в сарай и увидел, как бежит бабуля. Вновь подмигнула мне и прошла к деду и корове, я же спрятался за дверью и наблюдал, как моя Снегурка выбегает из дома и бежит в сторону нашего сарая.
На ней не было белой одежды, какая старенькая курточка темно зеленого цвета и смешные валенки в галошах, шапка и болтающаяся коса из-под нее.
Она бежала с озабоченным лицом и каким-то чемоданчиком в руках. Такая хорошенькая.
Когда Вася, наконец, добежала до того места, где я прятался и дернула ручку, я выскочил к ней навстречу и, поймав ее, закружил вокруг своей оси. Вася только пискнуть успела и крепко обняла меня за шею.
Я, как сумасшедший, смеялся, а она, поняв, наконец, кто ее тут раскручивает, ударила меня ладошкой по плечу и возмутилась.
— Ты что творишь? Хочешь, чтоб нога болела, как можно дольше?
— Вот ты и попалась Снегурка моя, — улыбнулся я, отпуская Васю на ноги.
— Сумасшедший, — покачала она головой. — Нога же…
— Если ты будешь ко мне приходить каждый день и лечить меня, то пусть эта нога болит хоть всю вечность, Вась.
— Подожди, так что Маша не рожает? — округлила глаза Вася.
— Рожает, рожает. Давайте быстрее, голубки вы мои! — выскочила к нам бабуля и мы с девушкой рванули в сарай, в то его место, где находилась… роженица.
Корова действительно рожала. И насколько я понял, процесс проходил хорошо, Дед справлялся отлично и сам.
Однако, Снегурочка все перепроверила, сделала какой-то укол, мы натаскали горячей воды, чистой ткани, а еще я помогал держать голову коровы, когда у нее были тяжелые моменты при родах.
Теленок родился через полчаса после прихода Васи. Снегурочка посмотрела малыша, почистила ему нос и рот, прям как у маленького ребенка. После этого деда отправил нас в дом пить чай, а сам остался со своей Машкой и теперь уже ее сынком.
