жарким и острым спазмом. И все только потому, что я вдруг вспомнила, как он действительно рычал на меня, стоя между моих разведенных ног, и пытался реально сожрать, набрасываясь на мой рот.
Похотливое чудовище!
— Мы целовались, — тихо прошептала я, зажмурившись. А за ребрами начал разрастаться ядерный гриб из воспоминаний.
Целовались? Разве подходит это жалкое слово для описания того, что со мной делал Хан? Нет. Определенно нет!
— О, да неужели?
— Я этого не хотела, — зашипела я и нервно принялась расхаживать туда-сюда вдоль кухонного уголка.
— Конечно, нет.
— Но он так неожиданно набросился на меня!
— Когда?
— В прошлую пятницу.
— Ага! А я думаю, чего это ты вдруг тогда пижамкой озадачилась, — подперла кулаком подбородок Ковалева, и я виновато на нее посмотрела, — что, засосы понаставил, да?
— Трусы с меня стащил, представляешь? — прижала я ладони к горящим щекам.
— Боги! Да я бы сама из трусов выпрыгнула, если бы этот твой Хан на меня набросился!
— Нина! — рявкнула я.
— Да шучу я, — отмахнулась девушка, и я скептически покачала головой.
— Бесстыжая!
— А сама-то? Конспираторша хренова!
— Я просто постеснялась тебе о таком рассказывать! — взмахнула руками.
— И что? Сейчас твой Хан приходил за добавкой, или ему одних твоих трусов в трофейной коллекции показалось мало? — рассмеялась в голос Нинка.
— Ну сама же видишь, — стухла я и кивнула на бутылку вина.
— М-да, ну такое…
— А я, знаешь ли, не удивлена. Где я, а где этот мажор, м-м? Девочка из гетто и мальчик с Рублевки…
— Тань…
— Видимо, я только такого и достойна, по его мнению, чтобы меня нагнуть на офисном столе или в квартире без лишних сантиментов и расшаркиваний, — и мне пришлось до боли прикусить щеку изнутри.
И ведь вроде бы закалилась характером, а до сих пор больно…
— Он нравится тебе? — спустя минуту молчания вдруг спросила Нина.
— Он красив, — пожала я плечами.
— Бред Питт тоже красив, — фыркнула подруга, — но я тебя не об этом спрашиваю.
— Нет, — уверенно выдала я, — у Хана отвратительный характер, а еще удивительная способность меня бесить. Никакая сногсшибательная и трусикоувлажнительная внешность не перекроет эти недостатки.
— Ну тогда забудем этого гада и выпьем его вино. Кстати, отличный Пьер Совиньон! — откупорила Ковалева бутылку и принюхалась к винному аромату.
И мы забыли. Выкинули из головы Хана и его наглые и совершенно беспардонные телодвижения, много смеялись и разговаривали, делились планами на будущее и даже спланировали путешествие на море в сентябре.
Девочки…
Вот только намного после и глубоко за полночь Нинка уснула сразу, а я еще долго перебирала в мыслях то, что произошло до прихода подруги. И ранее. Когда я была усажена на рабочий стол Хана.
Пришлось закусить костяшки пальцев. Сильно. Потому что реакции моего тела меня откровенно пугали. Но я предпочла списать все на исключительный фасад своего босса. Хан, он был как…
Хан!
Понимаете?
Так и уснула в раздрае…
Встали только к обеду, а потом отправились бегать в парк, что был расположен у меня за домом. Я для общей профилактики, а Нина все пыталась вернуть себе былые стройные формы. Зачем? Я не знаю. Мне она и пышкой нравилась неимоверно. Я продолжала верить, что в человеке главное — душа, а не внешняя оболочка. Нина была прекрасна и изнутри, и снаружи.
После мы попрощались, и каждая отправилась в свою одинокую квартиру. Нинку это парило. Я привыкла. Главное, что за стенкой больше никто не бухал, не ругался матом и не грозился устроить мне порку. Увы, но призраки моего уродливого детства преследовали меня и по сей день…
И все бы ничего, но рабочий понедельник неумолимо приближался. А потом и наступил неожиданно и бесповоротно. Проснулась уже на диком мандраже, но перед смертью, как говорится, не надышишься.
Белая блузка. Черные брюки-дудочки. Экстремальный каблук. Прическа — волосок к волоску. И идеальный нюдовый макияж. Образ бизнес-леди — мой щит. Я не позволю его пробить ни одному столичному мажору с веником в руках и бутылкой дорогого вина наперевес.
У меня другие планы на эту жизнь.
Итак, девять пятнадцать утра. Привычная утренняя летучка, к которой я готова как никогда. Марк Германович как всегда в ударе, разве что только огонь не изрыгает, а так — стопроцентный дракон. Планомерно заворачивает отчеты, тукая своих подчиненных в их ошибки, как шкодливых котят. Жду, когда и мне дадут слово, но этого не происходит. Я снова в пролете, просто отсидела повинность, и меня это начинает не на шутку вымораживать.
Какого черта?
Вот и время истекло.
— На сегодня все, — дает отмашку Хан, жестом разрешая покинуть переговорочную, — расходимся.
А затем обваривает меня всего лишь одним предложением.
— Татьяну Сажину попрошу остаться.
Не успев встать со стула, откидываюсь на спинку, а потом с замиранием сердца смотрю на то, как мои коллеги стремительно покидают переговорную комнату.
Звездец!
— Тань, по «Крипто-Про» все готово у тебя?
— Да, — настороженно выдыхаю я.
— Тогда отчитаешься после обеда. Сейчас уже нет времени слушать, у меня встреча с Райским.
— Да. Как скажете, — киваю.
— Да. Как скажу, — прилетает мне в ответ, и меня обваривает его взглядом. Там столько всего. Обещание. Угроза. Предостережение.
Опять игры? Боже, я не вывожу…
Но захлебнуться паникой не успеваю, так как Хан тут же стремительно покидает замкнутое помещение, в котором, кажется, уже молнии сверкают от напряжения.
Черт!
А я остаюсь сидеть. И трястись от предстоящей с ним встречи. Потому что я слишком хорошо помню, чем кончилось наше последнее совещание наедине. Может, уйти на больничный? Или начать выполнять свои обязанности столь скверно, чтобы Хан и правда уволил меня к чертовой бабушке?
А что, идея!
И в этих терзаниях и сомнениях я варюсь еще несколько часов, пока меня все-таки не вызывают в кабинет моего босса. Заторможенно пялюсь в монитор и тяжело вздыхаю.
Бежать! Надо срочно бежать! Идти к нему нельзя! Просто нет и точка!
Но ноги уже несут меня в сторону его роскошного кабинета, а руки судорожно стискивают распечатки. Я уверена в них как никогда, но все равно сердце истошно беснуется за ребрами. Ох…
— Входите, Татьяна Юрьевна, Марк Германович уже вас ожидает, — натянуто улыбается мне секретарша Хана.
А, может, не надо?
Блин…
Таня
Осторожно, будто бы ступая по минному полю, я прохожу в просторный кабинет Хана. Здесь очень красиво и стильно, хоть и немного аскетично — блеск хромированного металла, благородное стекло, камень, древесина и несколько абстрактных картин. Но совершенно нет намека на личность того, кто здесь трудится. Ни рамок с фотографиями, ни памятных
