но он подчиняется, встает и отходит от меня. Его пристальный взгляд скользит по мне, жадно задерживаясь между моих бедер, и я проглатываю очередную волну тошноты. Мне придется привыкнуть к тому, что на меня смотрят вот так, как на кусок мяса, напоминаю я себе, но правда в том, что я не совсем уверена, к чему мне еще придется привыкать. Похоже, у Гарри другие представления о том, что со мной делать, чем я себе представляла, и я чувствую себя совершенно сбитой с курса.
Но теперь пути назад нет.
— Ты можешь вставать, — коротко говорит Гарри. — Руфус, подготовь ее к выходу.
— Я… — Я начинаю протестовать, беспокоясь, что останусь наедине с Руфусом, его блуждающими глазами и дрожащими руками, но Гарри взглядом заставляет меня замолчать.
— Первый урок, — резко говорит он. — Ты говоришь, когда к тебе обращаются, девочка. Не иначе. Там, куда ты направляешься, твой рот найдет другое применение, а обратная связь только усложнит тебе задачу.
Куда я направляюсь? Его короткая фраза "девочка" тоже приводит меня в ужас. Минуту назад я была "маленькая леди" или "милая", все еще унизительно, но с долей вежливости. Я не думала, что такие нюансы могут иметь значение, но теперь я вижу, что они имеют, очень большое. Я чувствую изменение своего статуса, просто по тому, как он говорит со мной.
Я начинаю тянуться за своим платьем, валяющимся на полу, но рука Руфуса с длинными пальцами внезапно хватает меня за руку. Я чувствую щипок и вскрикиваю, думая, что это его пальцы и что он обращается со мной слишком грубо. Но когда я смотрю вниз, я вижу, что из сгиба моего локтя извлекают тонкую иглу, и все, что сдерживалось внутри, вырывается из меня.
Тонкий испуганный возглас протеста срывается с моих губ, но уже слишком поздно. Комната начинает затуманиваться, и как только мои колени начинают подгибаться, все погружается во тьму.
4
НОЭЛЬ
Я просыпаюсь в оцепенении, не имея реального представления о том, сколько времени прошло. Мои веки кажутся жесткими и липкими, когда я их открываю, голова слегка побаливает, как будто я слишком долго держала зубы стиснутыми. Череда разрозненных воспоминаний нахлынула на меня, пока я пытаюсь полностью прийти в сознание: воспоминания о кратком пробуждении в разных местах… в незнакомом отеле, самолете, машине, другом самолете, о том, как меня кормили и поили, о незнакомых лицах и голосах вокруг меня, о чужих руках, прикасающихся ко мне. Все это размыто и нечетко, неотличимо от сна или реальности, из-за чего я чувствую себя неуверенно еще до того, как полностью проснусь.
Солнечный свет ясен и насыщен, когда я открываю глаза и моргаю, чтобы прогнать дымку. Он проникает через открытый дверной проем, дверь из стекла и дерева отодвинута, тонкие белые занавески развеваются на ветру, пахнущем слишком свежо для Лондона. Я в кровати, но это не моя собственная. Она удивительно удобная, матрас твердый, подушки пуховые, простыни хрустящие и прохладные на ощупь. Все белое, словно кокон, включая легкое, как перышко, теплое одеяло, под которым я нахожусь.
Я, вздрагиваю, и понимаю, что я все еще голая. Меня охватывает ужас, когда я задаюсь вопросом, была ли я обнаженной на протяжении всего пути из задней комнаты Гарри сюда, где бы это ни находилось, а голубое вечернее платье из тафты скомкано где-нибудь в мусорном ведре. В уголках моих глаз наворачиваются слезы при этой мысли, и я прогоняю их. Если я подумаю об этом сейчас, о платье, которое выбирала с мамой, если я подумаю о Джорджи, о чем угодно еще, я растворюсь. А мне нужно быть сильной достаточно долго, чтобы понять, что происходит.
Комната, в которой я нахожусь, тоже не из тех, которые я когда-либо видела раньше. Полы из блестящего медового дерева, мебель темнее, в тон каркасу кровати, все с квадратными и острыми краями. В одном углу комнаты есть потрепанный экран с рисунками в явно азиатском стиле, и я слышу пение птиц и журчание воды снаружи. Где бы я ни была, это не близко к дому.
Это снова вызывает панику и покалывание в глазах. Я не знаю, куда они меня завезли и что для меня запланировано, но это так далеко от плана, что я даже не знаю, как начать все обрабатывать. Я приготовилась обслуживать этих людей в той грязной комнате, возвращаться столько ночей, сколько потребуется, чтобы выплатить долг моего отца Гарри. Тем не менее, я так и не подготовила себя к тому, чтобы после этого не идти домой. Я даже представляла, что буду делать, как быстро проскользну в квартиру и как можно быстрее смою с себя запахи дыма, пота и секса, придам своему лицу выражение небрежности, когда Джорджи спросит, где я была, и лжи, которая слетит с моих губ. Сказала бы что устроилась официанткой в одно из заведений, которым владеет ростовщик нашего отца. Несколько дополнительных ночных смен. Беспокоиться не о чем, но какое-то время я не буду часто бывать дома. Только до тех пор, пока все это не окупится. Они больше не должны нас беспокоить. Нет, конечно, это не твоя вина. Ничего страшного, я обещаю.
Я прокручивала в голове весь разговор, снова и снова, все, что смогла бы сказать Джорджи, каждый его вопрос, каждое подозрение. Я не думала о том, что буду делать, если просто не смогу вернуться домой. Такая возможность никогда не приходила мне в голову.
Пока не паникуй. Я не знаю наверняка, где я и насколько плоха ситуация. Мой взгляд обводит комнату, выискивая другие детали. Я вижу в углу комнаты с открытой дверью шелковый халат, висящий на вешалке, и низкий столик с чем-то похожим на набор туалетных принадлежностей.
Я колеблюсь, проводя пальцами по волосам. Они кажутся жирными, прилипают к коже головы, и я чувствую легкий запах собственного тела, страха и пота в своих порах. Без сомнения, мне не помешала бы ванна, но что будет после этого? Я оглядываю комнату в поисках каких-нибудь признаков камер, за которыми кто-то, возможно, наблюдает и ждет, пока я приму ванну, чтобы меня могли отвести к тому, что произойдет дальше.
Ничто не указывает на это. Я прикусываю нижнюю губу, чувствуя там коросту, как будто ее кусали много раз после событий в задней комнате Гарри. Кажется, здесь никого нет, никто не смотрит, и теперь, когда мысль о ванне или душе пришла мне в голову, я не могу от нее избавиться. Я чувствую зуд и грязь, а вода кажется божественной. Я также голодна и хочу пить. Рядом с моей кроватью стоит приставной столик, и когда я медленно убираю ноги с матраса, все еще прижимая к
